Пошлите меня в разведку - [11]
Лазарев протянул руку. Я посмотрел ему в глаза, сглотнул готовые навернуться слёзы и почувствовал боль в руке — так сильно пожал её Лазарев.
— Береги батарею! Тебе командовать, если нас накроет…
Он побежал догонять своих разведчиков и комбата Титорова, придерживая на бегу полевую сумку. Мои солдаты притихли, видно, тоже думают о предстоящем. Мрачно уставившись в землю, курит свою цигарку сержант Сухих. Туповато стоит подле него Буньков, толстая губа его отвисла и чуть подрагивает, шинель бугрится на спине, пилотка съехала на уши, руки засунул в рукава шинели, как в муфту. Робеет? Конечно, робеет. А я уже преодолел эту проклятую робость-жалость к самому себе, возникшую было после ухода комбата Титорова. Она может обессилить, перерасти в страх, превратить даже неплохого солдата в труса. И тут слово, сказанное вовремя, может сильно помочь.
— Буньков, примите воинский вид! — командую бодро. — Такой бравый парень, герой, можно сказать, а похож на мокрую курицу…
В такую минуту для перемены настроения не много надо. И уже раздались смешки в адрес Бунькова, и он распрямился, поправил пилотку, одёрнул шинель, глядит веселее. А я начинаю действовать. Отмеряю десять шагов от места первого миномёта, говорю сержанту Харитонову:
— Место второго здесь!
И сразу же Буньков лопатой срезал пласт дёрна, приметил место второго, А я иду дальше, размечаю огневую позицию, ещё третий и четвёртый надо поставить. И поставить хитро, уступами, в ломаную линию, чтобы при поражении одного мог уцелеть второй, чтобы предохранить его от разлетающихся осколков. Разметив позицию, командую:
— Миномёты к бою!
На позиции возникает торопливое движение, возня вокруг тяжёлых миномётных стволов и опорных плит, которые с тихим звоном падают на землю, стучит металл о металл — это шаровую часть казённика вставляют в опорную плиту, потом перекошенный миномёт выравнивают, вращая ручки подъёмного и поворотного механизмов, и вот уже все четыре, как бы привстав на своих двуногах, грозно глядят стволами, освобождёнными от чехлов, на сопку, за гребнем которой скрылись Лазарев, комбат Титоров и наши разведчики,
Ко мне подбежал телефонист, оставленный Лазаревым на огневой:
— Связь на НП есть, товарищ младший лейтенант. Где аппарат ставить?
Ясно где, посредине огневой, чтобы фланговые расчёты — первый и четвёртый — могли лучше слышать команды. Однако я поступаю иначе, пожалуй, хитрее. Первый начинает пристрелку, первому всегда достаётся работы больше других. Поэтому приказываю поставить аппарат ближе к первому. Вижу, как связист устанавливает плоский зелёный ящик позади первого, затем вбивает в землю стальной штырь, зубами освобождает кончик провода от изоляции, дует в трубку, вызывает НП, я слышу комариный писк — зуммер и тут же раздаётся вятский, певучий говорок связного:
— «Амур!» «Амур»! Я — «Байкал». Как слышите? Есть «третьего» к телефону!
«Третий» — это я. «Первый» — комбат Титоров, «второй» — Лазарев, для секретности. Говорит Лазарёв. Как мы и условились, он сообщает, что видно по ту сторону границы:
— Возня какая-то подозрительная. Пехота японская идёт вдоль рубежа. И артиллерию везут. Идут и идут. По численности дивизия, не меньше. С обозами, с автомашинами. Ага, вот и танки выползли. Примерно танковый батальон. Старков, считайте машины противника и записывайте. Слышали? Записывайте! Нет, это не тебе, Витя. Ты положение понял? Чёрт их знает, что они выкинут…
Внутри у меня всё напряглось, затрепетало в предчувствии самого главного события, которого я ждал и для которого жил с первого дня войны. Сейчас эта японская дивизия развернётся и пойдёт на нас. Правда, мой рассудок, просвещённый на миномётных курсах, на пограничной заставе, уроками Лазарева и нашего комбата, подсказывал: противник перед боем, перед рывком вперёд не так бы должен себя вести. Идут куда-то вдоль границы, идут на виду у наших наблюдателей. Должны бы хоть замаскироваться, что ли. Артиллерия тоже в походном положении. И зачем обозы сюда вытащили, если собираются нападать? А впрочем. Лазарёв прав, чёрт их знает… Может, по их уставам так предписано?… Ну, ладно: моё дело открыть огонь по приказу комбата, огонь точный и немедленный. Смотрю — всё ли готово?
Солдаты уже рьяно копают ровики, соединяя в сплошную траншею круглые окопы, в которых стоят миномёты. И связисты тоже окапываются, телефонный аппарат запрятали уже в земляную нишу — технику берегут, молодцы. А мне надо рассчитать «веера» — параллельный и сосредоточенный, такой, когда все миномёты сразу смогут стрелять в одну точку, на уничтожение. И ещё надо замаскировать нашу позицию. Если налетит авиация, мы же открытые, как на блюдечке. Хорошо хоть сопка эта торчит, на наше счастье, батарею за ней не так заметно. Натянем ещё сетку маскировочную, травой, перекати-полем забросаем. Может, сверху и не увидят сразу.
Солдаты копают, скинули шинели, работают в гимнастёрках, распоясались, воротники расстегнули, видно, уже упарились. Да! Мины ведь ещё не приготовлены, даже с машин не сгрузили. Как же я упустил? Приказываю:
— По два человека от расчёта, быстро за минами!
Рассказы сборника посвящены нашим современникам. В центре каждого — острая моральная проблема. С особой теплотой пишет Владимир Шорор о подлинных героях — людях скромных и мужественных, нетерпимых к недостаткам.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.