Пощечина - [29]

— Нет.

— Вы хотите подать жалобу?

— Бог мой, нет. Я хочу извиниться перед ним. Боюсь, я слишком грубо обошлась с ним, незаслуженно оскорбила его.

Голос женщины смягчился:

— Думаю, вы на себя наговариваете.

— К сожалению, нет.

Диспетчер помолчала, потом сказала, что наведет справки и передаст ее извинения водителю. Анук перечислила все возможные детали заказа — назвала время, дату, место посадки и высадки. Закончив, она уточнила робко:

— Вы передадите ему мои извинения?

— Постараюсь.

— Назвать мою фамилию?

— Нет, — твердо ответила диспетчер. — Это не важно.

Она спала крепко, и, когда проснулась, в голове стучало, а в животе ощущалась сильная резь, будто все ее внутренности кромсали на части. О том, чтобы позавтракать или принять душ, не могло быть и речи. Она натянула тренировочные штаны, рубашку и позвонила Рису. На его автоответчике оставила сообщение с просьбой прийти к ней сегодня вечером. Потом включила компьютер, налила себе кофе и села за стол. Заявление об увольнении она составила быстро, в четырех строчках выразив все, что хотела сказать. Затем открыла другой документ. Глянула на экран монитора, на мигающий курсор. Она глотнула кофе и закурила сигарету. Курсор продолжал мигать.

— Что ж, садись пиши, — вслух произнесла она.

И начала писать.

Гарри

Гарри стоял на веранде — кроме темных очков фирмы «Дольче & Габбана» и черных лайкровых плавок, на нем ничего не было — и смотрел на спокойные воды залива Порт-Филлип[44]. Заходящее солнце раскрашивало горизонт в красно-оранжевые спирали; сквозь пелену смога, висевшего над вечерним городом, проглядывали шпили и плоские крыши мельбурнских небоскребов. Тело Гарри блестело от пота и лосьона. Еще стояла обжигающая жара, с раннего утра не было ни ветерка. Он чувствовал запах жарящегося мяса, которое готовила Сэнди, и потирал живот, предвкушая вкусный ужин. По Бич-роуд почти вплотную одна за другой ползли машины. Так вам и надо, придурки. Гарри улыбнулся сам себе. С только что отстроенной веранды его дома прекрасно были видны море и пляж. В парке четыре юные девушки — блондинки с гибкими станами — в бикини ополаскивались под душем. У них были упругие маленькие грудки. Широко улыбаясь, он прижался пахом к тонированному стеклу балконной стены. Тяжело дыша, он не сводил глаз с девушек. Те, смеясь и визжа, брызгали друг на друга водой. Его пенис удлинился, окреп, набух под лайкрой. Он стал раскачиваться взад-вперед, так, чтобы член терся о стекло. Ну же, давай, сучка, беззвучно произнес он. Одна из девушек наклонилась, и он тихо застонал, увидев ее полные загорелые ягодицы. Хочешь, я засажу в тебя своего дружка, маленькая шлюшка?

Он отступил от стекла. Девушки теперь вытирались, складывали полотенца, убирали свои вещи в сумки, но его интерес к ним угас. Он еще раз глянул на открывающийся перед ним вид, затем повернулся и нырнул в бассейн — рассек водную гладь и погрузился в блаженно прохладный мир. Вынырнул, хватая ртом воздух, широко улыбнулся. Снова ушел под воду, потом стал перекатываться, как тюлени в зоопарке, на которых обожал смотреть Рокко. Повернулся на спину, раскинул на воде руки и ноги. Крикнул в небеса:

— Я — владыка мира!

— Его величество голодны?

На краю бассейна стояла Сэнди. Загорелая — ее кожа имела медовый оттенок, — она тоже была в бикини, но если те девочки в своих открытых купальниках выглядели вульгарно, как проститутки, то его жена, на его взгляд, была изысканна, как элегантные европейские модели на обложках журналов, что она читала. Он сам купил ей это бикини. Полоски материи жемчужного цвета крепились на фигуре с помощью маленьких золотых колечек. Глядя на жену, он сожалел, что потратил время на фантазии о дешевых красотках на пляже, когда рядом с ним была настоящая женщина, из плоти и крови. Поверх бикини Сэнди надела одну из его старых хлопчатобумажных рубашек и все равно при этом смотрелась потрясающе. Я — владыка мира, повторил он про себя.

— Корову готов сожрать.

— В таком случае ужин на столе, ваше величество.

Телевизор на кухне работал, на экране показывали какую-то катастрофу. То ли взрыв бомбы, то ли землетрясение, то ли боевые действия. Ему было наплевать. Пусть тюрбаны и жиды перебьют друг друга. Он пощелкал пультом, нашел передачу о природе на одном из каналов кабельного телевидения и убрал звук. Налил вина себе и Сэнди, закурил и сел на табурет, наблюдая, как жена заправляет салат.

— Где Рокко?

— Смотрит телик в гостиной.

Гарри позвал сына и стал ждать, когда тот откликнется.

— Что? — крикнул в ответ Рокко.

— Иди сюда.

Рокко, словно бросая вызов родителям, разгуливавшим по дому в полуобнаженном виде, был полностью одет — тренировочные штаны, бейсболка, балахонистая черная футболка с какой-то безвкусной блатной надписью на груди, носки, кроссовки.

— Тебе не жарко?

Его сын пожал плечами и не спеша уселся на табурет рядом с отцом:

— Что на ужин?

— Отбивные.

— С чипсами?

— Ты ешь слишком много чипсов, — заметила его мать.

— Чипсов много не бывает.

— Спасибо за поддержку, ваше величество.

Рокко недоуменно пожевал нижнюю губу. Гарри с трудом сдержался, чтобы не одернуть сына. Манера жевать губу уродовала Рокко.