Пощечина - [2]

Гектор глянул на свои сандалии и улыбнулся:

— Этот оборванец спрашивает: что-нибудь купить?

— Не-а, — мотнула она головой. — Если мне не изменяет память, ты вроде на рынок с утра собирался, да?

— Разве я отказываюсь?

Она бросила взгляд на настенные часы в кухне:

— Тогда поторопись.

Гектор раздраженно промолчал. Он не хотел суетиться сегодня утром. Хотел провести это утро неспешно и спокойно.

Он взял субботний номер газеты, бросил на прилавок десятидолларовую купюру. Мистер Лин уже потянулся за золотой пачкой легких сигарет «Питер Джексон», но Гектор остановил его:

— Нет, не эти. Сегодня я возьму «Питер Стайвезант Редз». В мягких пачках. Две. — Гектор убрал десятидолларовую купюру и выложил на прилавок двадцатку.

— Перешел на другие сигареты?

— Курю последний день, мистер Лин. Завтра бросаю.

— Молодец. — Старик улыбнулся ему. — Я выкуриваю всего три в день. Одну утром, вторую — после обеда и третью — когда закрываю лавку.

— Мне бы так. — Но последние пять лет он только и делал, что бросал и вновь начинал курить, давая себе слово выкуривать не более пяти сигарет в день. Почему бы нет? От пяти сигарет вреда большого нет. Но потом его рука сама собой тянулась за следующей сигаретой, потом за следующей — и так, пока пачка не пустела. Каждый раз. Он завидовал старому китайцу. Вот если б ему удалось остановиться на трех, четырех, пяти сигаретах в день. Увы, не получалось. Сигареты для него были как коварная возлюбленная. Полный благих намерений, он заливал пачку с сигаретами водой из-под крана и кидал ее в мусорное ведро. Чего только он не перепробовал, пытаясь избавиться от пагубной привычки: резко бросал курить, прибегал к гипнозу, никотиновым пластырям, жевал жвачку. И несколько дней, неделю, один раз даже целый месяц ему удавалось не поддаваться искушению. Но потом он украдкой выкуривал сигарету на работе, или в пабе, или после ужина и мгновенно возвращался в объятия своей жестокой возлюбленной. И месть ее была беспощадна. Он вновь поклонялся ей, не мог утро без нее пережить. Противостоять ее чарам было невозможно. Однажды воскресным утром, когда дети были у родителей, а они с Айшей неторопливо, с грациозной медлительностью предавались восхитительным радостям любви, он, сжимая ее в объятиях, прошептал: «Я люблю тебя, ты — мое счастье, моя отрада». Она повернулась и, глядя на него с сардонической усмешкой на губах, ответила: «Нет, не я. Твоя истинная любовь — табак, курево — твоя отрада».

Разразилась жуткая, изнуряющая ссора: несколько часов они орали друг на друга. Она обидела его, оскорбила его гордость. Особенно униженным он себя почувствовал, когда понял, что лишь лихорадочное выкуривание одной сигареты за другой позволяет ему не терять самообладания в споре. Он обвинил ее в лицемерии и ханжестве. Она в ответ вспылила, стала перечислять его слабости: лень, тщеславие, инертность, эгоизм, полное отсутствие силы воли. Ее слова глубоко ранили — именно потому, что она, он знал, была права.

И он решил порвать с курением. Теперь уж раз и навсегда. Айше он не потрудился сообщить о своем намерении: ее скептицизм был невыносим. Но курить он собирался бросить.

Утро выдалось теплым, и он, раздевшись до майки, сел с чашкой кофе за столик на веранде. Едва он закурил, на веранду выбежала Мелисса и с криком кинулась ему в объятия.

— Адам не дает мне играть, — ревела она. Гектор усадил дочь на колени, стал поглаживать ее по лицу. Дал ей наплакаться вволю. Господи, ну за что ему это, да еще сегодня утром? Он хочет покурить в тишине и покое. Покоя ему вечно недостает. Но он поиграл с волосами дочери, поцеловал ее в лоб, подождал, пока у нее иссякнут слезы. Затушил окурок. Мелисса смотрела, как рассеивается в воздухе дым.

— Ты зачем куришь, папа? Ведь от курения бывает рак.

Она, как попугай, повторяла предостережения, услышанные в школе. Его дети не могли бы без запинки рассказать таблицу умножения, зато знали, что курение может вызвать рак легких, а секс без презервативов чреват венерическими заболеваниями. Гектор едва сдержался, чтобы не пожурить дочь. Вместо этого взял ее на руки и понес в гостиную. Адам, увлеченный компьютерной игрой, не поднял головы.

Гектор сделал глубокий вдох. Ему хотелось дать подзатыльник маленькому лентяю, но он плюхнул дочь рядом с сыном и выхватил у него пульт-приставку для видеоигр:

— Теперь пусть сестренка поиграет.

— Она еще маленькая. Не умеет играть.

Крепко обхватив себя руками, Адам с вызовом смотрел на отца. Его рыхлый живот вываливался из пояса джинсов. Айша утверждала, что с возрастом он вытянется, похудеет, но Гектор в том сомневался. Мальчишка был помешан на экранах: не отползал от компьютера, от телевизора, от своей игровой приставки. Его неповоротливость бесила Гектора. Сам он всегда гордился своей внешностью, подтянутой фигурой; в школе он великолепно играл в футбол, плавал — еще лучше. Тучность сына вызывала у него брезгливость. Порой ему было стыдно появляться с Адамом на людях. Понимая, сколь возмутительны эти его мысли, он никогда ни с кем ими не делился. Но, сам того не желая, испытывал разочарование и постоянно отчитывал сына. Ну что ты все торчишь перед телевизором? Погода чудесная, иди поиграй на улице. Адам в ответ молчал, дулся, что еще больше выводило Гектора из себя. Ему приходилось прикусить губу, чтобы не оскорбить сына. Иногда в обращенном на него взгляде Адама сквозило столь мучительное недоумение, что Гектора охватывало сокрушительное чувство вины.