Посещения - [3]

Тринадцать карт на стол летело,

как звон разбитого стекла.

И в сердце, в туз червонной масти,

бубновая вонзалась грань,

сквозь боль, распахнутую настежь,

в упор, на гибель шла игра.

Дрожали карточные стены;

ночной сменяя караул,

заря входила в зал надменно,

и, опрокидывая стул,

ты слышал приговор суровый,

приказ двойного короля,

чтоб жизнь отыгранную снова

ты нес в суконные поля.

СТИХИ О ГУЛЛИВЕРЕ

1

Тишина, как глухая пещера,

крепко спит лилипутья страна;

только душная ночь Гулливера

вновь с пустыми руками — без сна.

Гулливер, на листах иллюстраций

ты на бодрого янки похож,

ты раскатисто должен смеяться,

чтоб спасти эту детскую ложь.

Но бессильная горечь по-крысьи

гложет сердце все глубже и злей,

головой ты в заоблачной выси,

а ногами — на этой земле.

И над сердцем твоим без опаски

лилипуты ведут хоровод,

и твою простодушную маску

букинист на прилавок кладет.

Гневной рифмой хмелей на рассвете!

Чахнет муза с тобою в плену,

и завидуют малые дети,

что нашел ты такую страну.

Задыхаешься, плачешь и стонешь,

окружил мелюзгой тебя Свифт,

и широкие эти ладони

подымают их к солнцу, как лифт.

И сквозь строй заколдованных суток

по игрушечным верстам равнин

гонят душу твою лилипуты,

заклейменную словом — «один».

2

Томясь в тисках обложки серой,

еще не предано земле,

лежит бессмертье Гулливера

огромной книгой на столе.

Спеша взволнованно пробраться

сквозь сон библиотечных лет,

над темным пленом иллюстраций

растет и крепнет силуэт.

И вот, круша ногой булыжник

миниатюрной мостовой,

вновь Гулливер из ночи книжной

выходит в город неживой.

Опять напрасно ожидала

душа увидеть в этот раз

дома размеров небывалых

и над собой фонарный глаз.

Как надоело Гулливеру

на гномов сверху вниз смотреть!

Где души равных по размеру?

Где все смиряющая смерть?

Склонись — торопят лилипуты

резвиться с ними в чехарду, —

вот так пустеют склянки суток

двенадцать месяцев в году!

Зачем придумал сочинитель

улыбку бодрую тебе?

Ты гневно рвешь гнилые нити,

и крошки воют, оробев.

И, сняв со всех границ запреты —

как безграничен строк простор!

у самого плеча поэта

душа сгорает, как костер.

И, гранки заслоняя тенью

густых ресниц, ты видишь тут —

венок чудесных приключений

кладет у гроба лилипут.

ШАХМАТЫ

Вадиму Морковину

Длинные пальцы большой руки, —

ястребом кружить тень.

Мир оплывает в размах доски.

Белая клетка. День.

-----------------

Деревянны шаги королевской четы,

деревянны хвосты коней.

Офицерские очи прозрачно — пусты

от бессонных ночей и дней.

Очарованно двинулась белая рать,

за квадратом берет квадрат.

Обреченно клялись короля защищать

деревянные души солдат.

--------------------

Как золотисты волосы под шлемом!

а белый плащ как крылья на плечах!

Король, король! Любовь страшней измены.

Я подымусь, я глухо крикну — шах!

----------------------

Черная дама, как Жанна д'Арк,

гордо ведет войска.

Шелест знамен, как весенний парк.

Мутно блестит доска.

Белый квадрат, черный квадрат,

гулкая тьма и свет.

Нежность молчит. Души молчат.

Копья несут ответ.

Конь вороной, сбив седока,

крошит копытом мир.

Саван на лоб сдвинув слегка,

смерть сторожит турнир.

--------------------

Как нож вонзает листья кактус

в окно, завышенное тьмой,

и сон, однажды сбившись с такта,

не возвращается домой.

Вползая медленно и едко,

сдвигает комнату тоска,

душа томится в черной клетке,

ночь нарастает как раскат.

Я низко опускаю плечи —

любовь враждебна и темна.

Мне защищаться больше нечем.

Мой ход неверен. Я одна.

Неотвечающей любовью

полна, как ядом, тишина.

---------------

Вот так — согнувшись в изголовьи,

встречать я день осуждена.

Но утро, и живешь иначе,

надеждой сомкнуты уста,

мир — разрешенная задача,

и клетка черная пуста.

----------------

Атакуют последнюю башню с востока

темнолицые роты, победу пленив,

и над полем, над рябью квадратов широких

ты один, как бессмертный таинственный миф.

Белокурый король пошатнулся. Из рук

выпускает копье и щит,

но уже королева — недремлющий друг,

на защиту к нему спешить.

Королева, гардэ! Назад!

Но в крови голубой копье,

но уже стекленеет взгляд.

Барабан похоронно бьет.

---------------

Король, несчастье чертит

последит ваш квадрат.

Любовь страшнее смерти.

Король, прощайте! — Мат.

----------------

И вот опять кладет судьбу

рука в холодную коробку.

Мы деревянно спим в гробу

и ждем и трепетно и робко,

что завтра, вновь начав игру,

нас будет двигать свысока

все та же крупная рука.