Поселок на трассе - [3]

— Павка, гад. Не слышит, не видит. Притормози!

В салоне зашумели: «Вот дед дает! Семен Кудь для внуков старается!». Застучали кулаками в кабину:

— Павлик… Павка, тормозни, надо подобрать Семена Кудя, а то ж он застрянет здесь с коляской.

Стали подбирать Кудя с коляской, помогали втащить в салон.

— Ой, смотрите, — выпучила глаза дородная краснощекая молодуха, прижимая к груди ворох городских покупок. — Оказывается, всего делов — двойня. А наговорили! — Она оттолкнула накатившуюся коляску коленкой. — А я ж думала, с одного раза мать-героиня.

— Заткнись, ты… — озлился запыхавшийся Кудь. — Нахапала под прилавками барахла, так ото сиди и держи покрепче.

— Ну, ты, свекор, я не твоя невестка; на свою грымай, если уж угодила в Кудиеву хату!

Семен Кудь собирался ответить ей подобающе, но, приметив Веру Павловну, запнулся.

— Почтение, Вера Павловна!

Тогда и другие заметили учительницу:

— Вера Павловна, здравствуйте… А мы ж все вперед и вперед, не оглядываемся.

Семей Кудь придерживал коляску, чтобы не прыгала на кренах и поворотах.

— Вот, Вера Павловна, поздравьте, внучатам везу. На подходе для вас новое пополнение.

— Я и гляжу, Семен Терентьевич, — деда в коляску запрягли, а что ж родители?

— А что родители? Они свое дело сделали.

— Семен Терентьевич, а меня не признали? — оглянулся на Кудя Никита.

— Эй, Микита! А я ж думаю, чья ж это борода, всем бородам борода? Надолго к нам? В гости или на проживание?

— Работать. Район будем перестраивать.

— Это мы в курсе. Нас не забывай, наведайся, новость имеется, Ольгу Крутояр засватали!

— Не упустите невесту, Семен Терентьевич, больно уж хороша…

— Куди плохих не сватают… Загляни, не откладывай. Потолкуем. Дела у нас великие. И на заводе. И по улице. Всю Моторивку перестраивать будут.

В салоне негромко судили-рядили. У Кудей всегда маята — в цеху аукнется, в хате откликнется. Сейчас все Куди от мала до велика коленчатый вал переживают, колдуют, голову ломают, как бы с вала стружки поменьше сходило…

— С кой-кого стружку сдерут, запомнится им вал коленчатый.

— А разве у тебя не так? Не тем дышите?

— Так, да не так. Мы люди обстоятельные, в каждом разе свое обстоятельство, цех — одно, хата — другое, незачем одно с другим путать.

Анатолий отодвинулся к окну, как бы предвидя, что к нему обратятся, и не желая, чтобы обратились, Вера Павловна угадала его состояние.

Лицо в мелькающих тенях, болезненная бледность, особо приметная рядом с обветренным, загорелым лицом Никиты: черные, заботливо выращенные усы на бесцветном лице выделяются резко, под усами едва приметный шрам; упрям, задирист не менее Никиты, но сдержан, все время контролирует себя — поднял руку пригладить усы и тотчас отдернул, подавил навязчивое движение. Почему так скупо отозвался о нем Никита? Что было потом, после студии? Служил? Что-то произошло, о чем не хотят сейчас говорить, но все время на уме — значит, неизбежно скажется. Ей хорошо знакомо, сродственно это состояние.

Вера Павловна невольно подумала о своем сыне, Андрюшке, вот такой же, мнящий о себе, хотя усы еще не выросли, упрям не менее, открытость сменяется замкнутостью, не подступись.

Автобус, подгоняемый уклоном трассы, набирал скорость, свечи работали исправно, водитель включил радио, повел машину с истой ямщицкой удалью; нарастающая скорость захватила пассажиров, в салоне притихли. Никита смотрел в окно — удивительное чувство вновь представшего родного края, дым отечества, даже самый черствый человек испытывает это чувство, присматриваясь к новому, узнавая прежнее, вспоминая пережитое. И не всегда прекрасное, яркое оказывается самым дорогим — детство по-своему определяет ценности, работа, навыки накладывают свой отпечаток — кружили зачарованные рощи, причудливые дороги меж холмов, изгибы реки, теряющейся в зарослях, — и Никита вдруг воскликнул:

— Что это? Корпуса завода? Здесь торчали блоки, ко-, стяк, коробка, заваленная мусором!

— У тебя и впрямь, Никита, строительная хватка, замечаешь! — живо откликнулся Кудь. — Ремонтные мастерские на месте заброшенной коробки поднялись.

У нас тут много нового. Граница района раньше отмечалась до шляха, трассу выпрямили, и то, что раньше было за старой отметкой, к нашему району перешло. Иван Сидорович посчитал, что мастерские с крышей рентабельней, чем коробка без крыши.

Проехали немного, Никита спросил:

— Это что за корпуса? Вроде не было?

— Птицефабрика.

— Рентабельно! Чье же это детище? Ивана Сидоровича?

— Можно и так сказать. А можно сказать актива, района. Суть одна.

— Новая метла?

— Почему новая? Это жизнь его каждый год новым делает. — Семен Кудь покрепче подтянул к себе коляску, словно та норовила вырваться из его рук и понестись по трассе своим ходом. — Мы, если помнишь, в бесперспективных ходили, земля скупая, песок, глина, овраги, опять же город наступает, давай ему участки под новостройку, филиалы. Осмотрелись в областном масштабе, поняли себя как перспективный промышленный район. Вот и получилась такая новая метла.

Эльза Захаровна — дама со спортивной сумкой — устроилась впереди, у самой кабины водителя, так, чтобы никто не торчал перед глазами; безотчетно отвечала на приветствия односельчан, так же безучастно отметила появление соседа своего Семена Терентьевича Кудя. И только лицо парня, сидевшего рядом с Никитой Бережным, все время оставалось перед глазами, хотя не оглядывалась и старалась не смотреть на него. Эльза Захаровна приметила этого молодого человека еще у кассы автовокзала, сперва подумала, что обозналась, потом охватило беспокойство, уверяла себя — беспричинное.