Порядок в культуре - [28]

Повторю, что Кабала в спектакле Татьяны Дорониной — это антицерковь. Не будем сейчас обсуждать вопроса об отношении Булгакова к Церкви и вере. Братья Кабалы — это посредники между Властью и Художником. Это та армия «толпящихся у трона» искателей славы и власти, что легко преобразуется в стаю критиков, травящих самого Булгакова, в толпу «цензоров», лицемеров и всех «глотателей пустот», транслирующих властные пожелания, декреты, постановления в творческую среду, льстиво и чрезмерно ретиво «сверяющих» подлинные законы творчества с лекалами официальных установок. Естественно, не в пользу творчества.

Но, вместе с тем, режиссер, поместив на авансцене Распятие, вводит в спектакль и тему подлинной веры: Мольер (Доронина в этом не сомневается) был настоящим католиком и не нам его судить за грехи ведомые и неведомые; верующим сердцем наделены все «простые герои» спектакля — актеры труппы Пале-Рояль (вспомним славного Бутона-Ровинского, умоляющего Господа о том, чтобы крамольные речи мэтра никто не слышал), и, конечно же, Мадлена Бежар в искренности покаяния которой Татьяна Шалковская нам не секунды не дает усомниться. А бунт Мольера в финале доронинского спектакля — это все же бунт против Кабалы и архиепископа, но никак не против Бога.

Все порывистее становится действие. Смысловые векторы драмы все отчетливее направляются режиссером к центру — к Мольеру. Кажется, что весь груз прошлого, надвигается на Мольера своей громадой — как движущийся лес у Шекспира…

В этой пьесе Булгаков счастье и горе Мольера разместил совсем близко — в двух любимых женщинах и актрисах его театра: Мадлене и Арманде Бежар. Елена Коробейникова (Арманда) с изящной непосредственностью передает состояние своей героини: она любит, а потому нет, и не может быть в мире таких «обстоятельств», что стали бы препятствием ее любви. О чем говорит этот такой серьезный и «несносный» Лагранж: «Идите, и губите его!»? Как любовь, красота, очарование может кого-то губить? Арманда этого не понимает. (Лагранж в исполнении Юрия Болохова — умный свидетель мольеровской драмы). От счастливого любовного дуэта Мольера и Арманды следует переход к другой сцене: свиданию Мольера и Мадлены. Тут все пойдет на контрасте: Татьяна Доронина не даст нам забыть, что Мольер любит и любим, что юность Арманды дает ему силы сценические и человеческие, что Мольеру, кажется, что он сможет все так объяснить своей надежной, талантливой и умной Мадлене, и все пойдет опять по-старому… Мольер не хотел, но разбил ее сердце — сердце все еще любящей его женщины. Сцена объяснения Мольера и Мадлены — одна из лучших в спектакле по богатству оттенков исполнения. Татьяна Шалковская, обладающая живым драматическим темпераментом, окрасила смысл каждого произнесенного слова отдельной краской: но ее Мадлена не смогла простить Мольера и она покидает театр. Доронина здесь нашла для актрисы чудный ход — она снимает парик, кольца и браслеты. Снимает так, будто горько освобождается от всей лжи жизни, от всей театральности и позы, от всякой игры. Игра закончена. Теперь она будет одинока. Будет одиноко молиться, жить без славы, страстей и сладостной «отравы» сцены.

Смена ритмов, расстановка логических акцентов сделана режиссером точно по линии внутреннего отталкивания, и, одновременно, притяжения. Ведь и он, Мольер, и она, Мадлена, разрывают все еще живые ткани их общей судьбы. Вот это, главное, и удалось передать Кабанову и Шалковской: беззащитную обреченность, безнадежную трагическую разделённость того, что еще так недавно было единым.

С Муарроном (приемным сыном и отменным героем-любовником мольеровской труппы) связаны важные для спектакля темы страстного предательства, раскаяния и окончательной победы актерского братства. Муаррон-Чубченко «солирует» в двух сценах. Это — «репетиция» Муарроном и Армандой якобы новой мольеровской пьесы. «Репетиция», которая как-то «невзначай» приобретает вполне соблазнительный характер. И Чубченко, и Коробейникова играют ее с поистине театральной страстью, когда слова значат гораздо меньше, чем чувства, жесты, взгляды и позы. Весь пыл актера-любовника брошен Муарроном на «объект страсти»: он именно играет в страсть, и словно бы видит себя со стороны, наслаждаясь своей мужской брутальностью, рельефностью форм, огненным темпераментом, против которого не устоять любой женщине. И она поддается этой любовной игре: с уст слетают слова «нет», а вот улыбка, податливая изящность тела говорят об обратном. Да, да! И чем звонче и ярче звучит эта парная актерская сцена — тем тяжелей и горше переживается нами ее итог. Неистовая, безудержная ревность Мольера, семейный скандал, разрыв с Муаронном и изгнание его из труппы, гнусные обещания обиженного «первого любовника» нажаловаться Королю, отчаяние и горечь — вот ее послевкусие.

Сцена «Муаррон у Короля» — блестяще поставлена. Режиссерский рисунок ролей, делающий очень слаженным этот актерский дуэт, продуман до мелочей. Бодро, ощущая себя блестящим артистом и баловнем судьбы, Муаррон-Чубченко предстанет перед Королем, полагая получить награду — место в Королевском театре. И… брезгливо-высокомерно встретит его Король, унизив Муаррона тирадой о нем как