Порванная струна - [4]

Настроение у меня испортилось. Машина тронулась, сам не знаю зачем, я запомнил номер – 1824 САС – и потащился обратно по переулку. Ни денег, ни сумок бабке я не нашел, длинноножка уехала от меня на шикарной иномарке – определенно у меня сегодня не самый удачный день! Да еще придется оправдываться перед Татьяной Васильевной и ее потерпевшей соседкой. Черт дернул меня сегодня зайти к Татьяне!

И не черт никакой, а собственная моя родная бабка, с которой я живу в одной квартире и которая мне вместо отца, матери и всех остальных родственников, вместе взятых. А Татьяна Васильевна приходится моей бабке самой что ни на есть ближайшей и старинной подругой, чуть ли не с первого класса они знакомы. А если подсчитать, что лет моей бабуле, а соответственно, и Татьяне Васильевне уже за семьдесят, то срок дружбы у них получается очень солидный. Зимой моя бабуля иногда прихварывает, но ни за что не хочет в этом признаваться, и все они норовят с Татьяной друг к другу в гости ездить. Для этого придумывают неотложные причины – книжками, там, обменяться либо же лекарство какое передать. И чтобы бабулю дома хоть немного подержать, приходится мне челноком работать. Вот и сегодня послала меня бабушка к Татьяне за какими-то кассетами по аутотренингу! Бабули-то наши продвинутые, обе с высшим образованием, привыкли головой работать, а нынче голова свободна, так они себе занятия разные придумывают.

Так я иду себе обратно по переулку не спеша, потому что торопиться теперь мне некуда, и вижу, что из урны, что на углу Литейного стоит, торчит черный ремешок и какой-то вонючий бомж уже к той урне подбирается и лапы свои корявые к ремешку тянет. Я встрепенулся, к урне подлетел. Ты что, кричу, с ума, мужик, сверзился? А если, говорю, в той сумке бомба заложена? Потому что разглядел уже, что ремешок торчит от сумки черной, большой – старухи ходят с такими. Тот бомж дернулся было назад, а потом, видно, решил рискнуть своей загубленной жизнью либо же сообразил, что я ему нарочно мозги компостирую, чтобы самому сумкой попользоваться. Дернул за ремешок и вытащил сумку! Гляжу – сумка и верно старушечья, клеенчатая такая, черная. Но целая, так что вполне может быть украдена у Татьяниной соседки. А бомж подождал секунду, видит – не взорвалось, тогда он на меня вызверился, остатки зубов оскалил, как волчара, и рычит. Слова человеческие от жадности забыл!

– Спокойно, дядя, – это я миролюбиво так говорю, – вещь не твоя, так что давай разойдемся по-хорошему.

Как он заговорил! Какие слова, оказывается, знает, какими эпитетами меня наградил! Уж лучше бы рычал, Цицерон хренов! И опять-таки насчет маленького роста прошелся. Ох, не люблю я этого! Почему, интересно, я должен отвечать за недостатки, которыми меня наградила природа и родители? Ну, с бомжа-то какой спрос, но вот когда нормальные люди оскорбляют, я этого очень не одобряю.

Так что я очень спокойно обошел бомжа сбоку и, преодолевая отвращение, нажал у него на шее одну точку. Сильно нажал, так что дядя замолчал на полуслове и прямо на асфальт сел. И смотрит так укоризненно, что мне даже жалко его стало. Посмотрел я в сумку. А там – пакет молока, масло – продукты, в общем. Так и есть – та самая сумка, бабкина. Конечно, ни денег, ни документов там нету. Это, стало быть, девица ее по дороге в урну сунула, больше некому. А я, дурак, ее отпустил. Но уж больно странно все…

Бомж между тем смотрел на меня просто со слезами на глазах, но сказать ничего не мог.

– Не горюй, дядя, – говорю, – денег в той сумке все равно нету. А вот возьми-ка лучше вместо компенсации. На водку не хватит, а пивка выпьешь. – Прилепил ему десятку на лоб и пошел себе.

Прихожу к Татьяне Васильевне, а там полный бомонд. И соседка ограбленная у нее сидит, и еще дочка ее пришла, Надежда Николаевна. Так и так, говорю теткам, девицу не догнал, но сумку нашел. Старушка как глянула на сумку, так прослезилась даже. Рецепты у нее там какие-то в кармашке сохранились, продукты, сумка сама, а что паспорт пропал, так ей, говорит, паспорт без надобности, пенсию на дом приносят. И денег в кошельке мало было. А вторую авоську ей Надежда Николаевна принесла – девчонка ее прямо во дворе кинула. Хотел было я спросить, что если паспорт старухе без надобности, то зачем она его в сумке таскает, но решил лишний раз пожилого человека не расстраивать. А вместо этого осторожненько так расспросил старушку про девицу – какая на ней была шуба да какая сама девица. И выходило, что девица-то была та самая – старушка точно описала ее внешний вид и волосы. Значит, она ограбила бабку, а потом села к своему хахалю в «ауди». Чудны дела твои, Господи! Эта так моя бабуля выражается.

У меня в голове всплыл номер машины. Можно попробовать выяснить, кто ее хозяин, а там и на девушку выйти. А можно и ничего не делать, раз потерпевшая старушка не в претензии. Конечно, в милицию-то она заявит, но что толку. А возможно, паспорт ей подбросят. Да, но тогда совершенно непонятно, кому понадобился кошелек бедной старушки, в котором и денег-то почти не было.

Мысли мои прервались, потому что я перехватил очень внимательный взгляд Татьяниной дочки Надежды Николаевны. А это, скажу я вам, такая тетка, что ежели начинает она на кого-то пристально смотреть, то, значит, ей интересно, а если ей интересно, то вцепится как бульдог и начнет расспрашивать, пока все досконально не выяснит. Перехватив ее пристальный взгляд, я заторопился домой, потому что сразу понял, что не моя скромная персона заинтересовала настырную тетку, а кое-что другое. Внимательно прослушав описание девицы, она небось сразу сообразила, что не может человек в таком прикиде старушек грабить, и необычайно заинтересовалась такой странностью. Про Надежду Николаевну моя бабушка рассказывала, что страсть как она любит всякие криминальные загадки разгадывать и больших успехов в этом деле достигла. Дескать, хоть и немолодая уже женщина, к пятидесяти ей, но хлебом не корми – дай вмешаться в какую-нибудь криминальную историю. И лезет она в эти истории по принципу «Найдет свинья грязи».