Портреты и размышления - [16]

Лишь ты, любовь, льешь чистый свет,

И только поцелуй, в котором жизни пламя,

Приблизит нас к богам.

В 1925 году он опубликовал поэму «Простак в лесу» — фантастическую картину в стиле Рембо^{49}, рисующую кошмар современного мира — нечто вроде раннего поэтического наброска книги «Сущий рай», написанного в разнообразных и меняющихся ритмах. У Олдингтона это единственная длинная и трудная для чтения поэма, но стоит затратить усилия на то, чтобы ее прочесть и понять. «Сон в Люксембургском саду» (1930) являет собой поэзию самого высокого свойства, уступая лишь «Кристальному миру». Это сон об осуществлении идеальной мечты, и, подобно другим его романтическим произведениям, он очень реалистичен и исполнен исключительной естественности.

Затем последовали поэмы «Измученное сердце» (1933) и «Поиски жизни» (1935), причем вторая представляет собой еще одно воплощение его кредо. И наконец, в прошлом году вышел «Кристальный мир». Если я прямо скажу то, что я и многие другие читатели думают об этих его последних стихах, слова мои могут показаться преувеличением. Поэтому позвольте мне просто повторить, что, перед тем как Олдингтон написал «Кристальный мир», он уже успел написать стихи, которые принадлежат к лучшим образцам английской любовной лирики, а «Кристальный мир» — несомненно, его лучшее стихотворение о любви.

Я хотел бы только процитировать несколько строф:

Мир странный и жестокий мир,

О, дай нам мир иной!

                       Где нет ни распрей, ни сражений,

                       Ни жажды власти, но этот мир

                       Тебе неведом.

О, дай нам этот мир, и день грядущий

Да одарит детей твоих детей.

Мир, где рассвет расцвел, как цикламен,

Под шепот моря на зеленом склоне,

Где шелест виноградных лоз, и трепет розы,

И солнца блики на песках у древних стен,

И все прекрасное, что сделано людьми,

Вся верность, простота и правда,

Как драгоценность, в золотой оправе

Из золота одной любви.

          В тебе есть сила, власть и слава,

          А мы — так слабы и малы,

          Но скрылись мы в кристальном мире,

          Неведомом тебе.

О, дай нам этот мир!

                                    * * *

Внуши мне дар любить ее любовью совершенной…

          Ожесточенная душа, стань нежной на мгновенье,

          Забудь о мертвых и о том, что ты была в аду,

          Но помни только об одной любви.

Пусть пламя жизни обреченной догорает,

Будь благодарен ей. Представь себе:

Ты мог бы умереть, мечтая об акциях и фунтах,

И не изведать жизни.

          Но ты, ты жил! Ты знал восторг

          Прикосновения руки и поцелуя. Ты вдыхал

          В ее глаза и губы жизнь. О сердце,

          Замри в груди от страстного желанья

          Отдать лишь ей всего себя,

          Забыть про гордость и — погибнуть.

Холмы и горы, тихий, темный лес,

Луна и месяц, звезды провиденья,

Весенние цветы, блеск осени и летний зной,

Прекрасные, любимые творенья,

О, будьте благосклонны!

                        — Ты жаждешь невозможного.

Для каждого, кто хочет узнать творчество Олдингтона, — это произведение, с которого можно начать и каким можно закончить знакомство. Потом можно взять «Сон в Люксембургском саду» и пролистать «Образы желания». Это лучшие из его стихов. Из литературно-критических статей и эссе для начала лучше всего взять «Романские лирические стихи», «Вольтера» и «Artifex». Из прозы — «Все люди — враги» и «Дороги к славе». А когда вы прочтете эти книги, вам, несомненно, захочется прочесть все другие его произведения.

Мне остается только пожалеть о том, что мне не удалось написать такой очерк об Олдингтоне, который заставил бы множество новых читателей прочесть его книги и испытать то наслажденье, какое не получишь ни от какого другого современного писателя.

Пер. Ю. Палиевской*[2]

Творчество Троллопа >{ˇ}

I

Троллоп^{51} был хорошим и интересным человеком, но мы едва ли что-либо о нем знали бы (уж во всяком случае, гораздо меньше, чем, например, о сэре Генри Тейлоре^{52}), если бы он не написал своих книг. И теперь пора поговорить о них.

Критики и в его время, и позже никогда не чувствовали себя с Троллопом уверенно и обычно укрывались за неловкой снисходительностью, точно похлопывая его по плечу. На протяжении его творческой жизни, продолжавшейся почти сорок лет, о нем писали много. Иначе и быть не могло: как-никак он написал сорок семь романов, а на страницах викторианских журналов и газет — «Спектейтора»^{53}, «Сэтердей ревью»^{54}, «Таймс»^{55} и прочих — места более чем хватало. Их литературные обозреватели чаще всего были неглупыми и образованными людьми. Но они недоумевали.

Эти романы — во всяком случае, большинство их — явно доставляли читателям удовольствие и, возможно, были превосходны… Но почему? В них не хватало «воображения» — качества, которое люди нетворческие, по-видимому, всегда ищут у людей творческих. Троллоп не преображал жизнь, как ему следовало бы делать, по мнению даже тех, кто его хвалил, вроде Р. Х. Хэттона в «Спектейторе». Его критики обладали редким дарованием не замечать его поистине редкого дарования. Распознать это дарование было дано только собратьям — писателям очень высокого ранга — Генри Джеймсу