Портрет уважаемого человека - [31]

Начальник отдела корреспонденции невзлюбил меня. Я заметил это в первый же день. Видя мой интерес к делу, он старался утаивать от меня все, что мог. Когда я о чем-либо спрашивал, он отвечал грубо или вообще не удостаивал меня ни единым словом. Через две-три недели я сделал попытку несколько изменить косные способы делопроизводства. Тут он яростно налетел на меня.

— Это вас совершенно не касается, — шипел он, злобно уставясь на меня поверх очков. — Делайте, что приказано, а в остальное нечего совать нос!

Вероятно, он чуял во мне опасного конкурента, и не без основания. С этого дня между нами началась затаенная вражда, кое-как прикрытая холодной вежливостью. Но теперь я во всем действовал, не считаясь с ним, и свои скромные реформаторские планы представил господину Блейбтрею, который их рассмотрел и одобрил. Мало-помалу мне также удалось познакомиться с самыми крупными заказчиками. Я был с ними неизменно вежлив и всегда исполнял свои обещания, поэтому вскоре получилось так, что при своих посещениях и телефонных переговорах они чаще спрашивали меня, чем господина Целлера. Помню, как-то один из клиентов остался недоволен поставленным товаром и пригрозил, что совсем перестанет брать у нас товары. Господин Блейбтрей ужасно разволновался, и, чтобы его успокоить, я предложил свои услуги — я поеду к этому заказчику и поговорю с ним.

— Уверен, что сумею его умиротворить, — сказал я.

Блейбтрей согласился, а так как я всегда был искусен в переговорах, мне удалось не только добиться примирения с клиентом, но еще привезти от него значительный заказ. Само собой разумеется, господин Блейбтрей был чрезвычайно доволен и с тех пор выделял меня среди других служащих. Часто он вызывал меня к себе, показывал мне полученные письма и говорил:

— Ознакомьтесь-ка с этой бумажкой. Мне кажется, вам следовало бы съездить по этому делу.

Вскоре я настолько укрепил свое положение, что начал самостоятельно решать, не советуясь с господином Целлером, какое направление дать тому или иному делу.

— Этому заказчику незачем писать, — говорил я, например, — я на днях побываю у него.

Целлер, дряхлеющий и усталый, с упорством старости боролся за свое место. Но однажды я нанес ему смертельный удар. Блейбтрей позвал меня, чтобы указать на какой-то недостаток в работе. Я спокойно выслушал его, потом возразил:

— Я же не могу везде поспеть. А если я не присмотрю за всем сам, счетоводы непременно наделают глупостей.

— А Целлер? — спросил Блейбтрей.

Я пожал плечами. Настала решающая минута, но я должен был действовать осторожно.

— Он старается, — ответил я и слегка усмехнулся, давая понять, что одного этого, в сущности, очень мало; и я сейчас же добавил: — Но он стар и ко всему относится вяло. Мне с ним нелегко.

Разговор окончился тем, что Блейбтрей спросил меня, не соглашусь ли я занять должность Целлера.

Для начала я немного поломался.

— Не знаю… я не хотел бы выживать старика, — сказал я.

Это, конечно, заставило шефа еще сильнее ощетиниться.

— Черт возьми! — закричал он. — Богадельня у меня, что ли?

Ну что ж, я наконец уступил, особенно после того, как хозяин назвал мне мой будущий оклад. Как только я ушел, он потребовал к себе господина Целлера. Когда старик вернулся, на него жалко было смотреть. Он был белее своей рубашки и неверными шагами бродил по конторе, как старый слепнущий пес. Два месяца спустя он в последний раз пришел на службу и, дрожа, попрощался со всеми. Только меня обошел он, по я заметил, что в глазах у него стоят слезы.

Наконец-то я достиг поста заведующего отделом корреспонденции. И я умело воспользовался этим для осуществления своих планов. Прежде всего я составил себе полный список всех заказчиков и поставщиков. Я записывал закупочные и отпускные цены, а также все прочее, что впоследствии могло пригодиться мне при создании собственного дела. Кроме того, я стремился лично познакомиться со всеми клиентами, чтобы они потом вспомнили меня, когда я обращусь к ним от своего имени.

Но, само собой разумеется, я не оставался в долгу перед хозяином, платившим мне деньги, и свою работу выполнял так же добросовестно, как и раньше. Больше того, сделавшись начальником и желая оправдать доверие хозяина, я не раз до поздней ночи засиживался в конторе, улаживая спешные дела. В субботний вечер, захватив перчатки и тросточку, я с гордым видом немедленно отправлялся в кафе к Бетти, которая продолжала служить там, пока хозяин и кое-кто из гостей не начали замечать перемену в ее фигуре.

Мы обсуждали тысячу вопросов, интересующих людей, которые собираются пожениться. Мы подыскивали квартиру, покупали мебель и белье. Бетти платила за все из своих сбережений, и это давало мне возможность сохранить мой маленький капитал для собственного дела, которое я предполагал основать еще до свадьбы.

Наконец, отказавшись от места, Бетти целиком посвятила себя приготовлениям, связанным с нашим общим будущим: вышивала свою монограмму на простынях, готовила приданое для малютки. Окончив работу, она с сияющим видом клала ее передо мной. Мы оба радовались, и я целовал ее.

Вечера я всегда проводил у нее. Большей частью мы говорили о ребенке, и она иной раз позволяла мне при-дожить ухо к своему животу, тогда я вполне ясно слышал биение маленького сердца, а иногда мне даже мерещилось, будто я улавливаю тихий вздох.