Портрет незнакомого мужчины - [18]

– Саша, привет! Ты знаешь, что эти мудаки выдумали? Оказывается, мне нельзя на официальных приемах иностранцев пить, ети иху… Ты понимаешь, им можно, хотя эти падлы ни уха ни рыла не тянут в наших беседах, а мне, который понимает и французов, и японцев, и косноязычных, и шепелявых, ни х… нельзя, чтоб им подавиться этой кислятиной. То «Алиготе», то «Ркацители». «Вы, – говорят, – и так уже взямши. У вас, – говорят, – начинается икота и отрыжка». А я говорю: «Это от вашего хренового пойла. Вы бы вместо этого уксуса поставили приличный коньяк. У меня от этой кислятины изжога». «А вы, говорят, тут не командуйте».

Тут Виктор взглянул на двери Митрополичьего, замолк и мгновенно исчез. В дверях появился стройный высокий красивый мужчина с седой прядью, в отличном костюме с гвардейской выправкой. Он обычно выходил, когда оканчивался перерыв, и зорким взглядом осматривал подворье – кто еще прогуливается. Это был пожизненно назначенный непотопляемый глава кадрового ведомства Павел Антонович Красковский. Он был начальником отдела кадров Академии архитектуры. Когда ликвидировали Академию, он стал начальником отдела кадров Академии строительства и архитектуры, когда ликвидировали и эту Академию, он стал начальником управления кадрами Госстроя Украины и т. д. Он подошел ко мне.

– Здравствуй, Саша! Ну как там поживает отец, как его самочувствие.

– А откуда вы меня знаете?

– Я всех знаю, такая у меня работа. А ты, по моим подсчетам, уже окончил институт и работаешь. Позволь полюбопытствовать – где?

– Вот здесь – в проектном институте.

– А, у Косенко, у Сергея Константиновича. То-то я тебя стал часто видеть. Ну что же, он мужик хороший, так что поздравляю. Но я бы на твоем месте подумал о переходе к нам в Академию. Можешь поговорить с Виктором Дмитриевичем (имелся в виду Елизаров – вице– президент). Ты же с ним, очевидно, знаком? Или с Михаилом Игнатьевичем (имелся в виду Гречина). У нас интересные объекты и мощные институты. Например, институт экспериментального проектирования. А ты, говорят, неплохо проектируешь. Так что есть смысл. Подумай.

– Да нет, я пока поработаю у Косенко.

– Смотри, не прозевай. Нам сейчас молодые сильные проектировщики нужны. Начинается мощная кампания борьбы с излишествами. Прошли конкурсы. А молодежь отстает. Вот смотри – конкурс на новые школы выиграл Каракис – пожилой архитектор, в прошлом космополит. Вот генеральский дом, который он построил на углу Рейтерской – отсюда он виден. Что он там наверху накрутил. Говорят, хотел поддержать тему Софии. А София стояла без этой поддержки тысячу лет и еще столько же стоять будет.

– Но ведь Иосиф Юльевич как раз и был представителем конструктивизма, или, если говорить сегодняшними терминами, строгой архитектуры без излишеств.

– Да, это так. Но нам нужна перспективная молодежь. А вообще, я бы на твоем месте (что-то он все хочет предпринимать на моем месте) серьезно подумал насчет аспирантуры. Зайди к Клименко. Он тут сидит в Митрополичьем доме. Он даст тебе анкетку. Заполни.

Поговоришь с ним насчет аспирантуры.

– В аспирантуру меня не примут. Я еще не отработал три года после института. Мне нужно еще год поработать.

– Да, это серьезно. Но ты все-таки возьми анкетку у Клименко и заполни. Если его не будет, возьмешь бумаги у Климентьева – это его зам. Оставь на всякий случай у нас свою анкету и по аспирантуре и по кадрам. А отцу передавай привет. Он тоже увлекался этим… конструктивизмом. У вас дома, небось, есть эти журналы, как их называли, «Нова генерацiя». (Начались невинные вопросики). Ты же знаешь, кто там печатался. Там не только архитекторы. Там печатались литераторы, буржуазные националисты, формалисты.

– Нет, у нас не сохранилось довоенных периодических изданий. Наш дом сгорел во время оккупации. У отца есть только один журнал «Социалiстичний Киiв», подаренный ему Заболотным.

– Это тот, в котором портреты Косиора и Постышева? (Все ему неймется)

– Нет, это тот в котором процесс над Бухариным.

– А зачем же он подарил его отцу?

– Там приведены материалы конкурса на проект правительственного центра в Киеве, который для меня тоже представляет большой интерес.

– Ну, если подарил Владимир Игнатьевич, там ничего плохого быть не может. Передавай привет отцу. Надеюсь, что у него со здоровьем все в порядке. (Конечно, как может быть со здоровьем не все в порядке после таких кампаний, как борьба с космополитизмом, антисемитская кампания 53-го года и начавшаяся кампания борьбы с излишествами).

– Да, все в порядке. До свидания.

Когда я подходил к своему подьезду, возле дверей на стульчике сидел президент нашей любимой, уже рухнувшей Академии архитектуры Владимир Игнатьевич Заболотный (вернее рухнувшей частично – теперь ее по указанию Хрущева сделали Академией строительства и архитектуры). Он теперь частенько сидел на этом месте.

– Здравствуй, Саша!

– Здравствуйте Владимир Игнатьевич. А мы как раз только что о вас говорили.

– Это с кем еще?

– С Красковским.

– Ты смотри, с ним особенно не откровенничай. А что он обо мне говорил?

– Что вы были хорошим президентом.

– Смотри ты! Обычно он хвалит только непосредственное начальство. Как там батька? (они с отцом были в приятельских отношениях, он в 1944 году вызвал отца в Киев одним из первых при организации Академии).