Портрет неприкаянного духа - [24]

Юлька принялась обшаривать квартиру, Кирилл тотчас подключился к поискам. Вдвоем они осмотрели каждый уголок, Лушка как в воду канула.

— Это все она! — заголосила Юлька, указывая на Карменситу. Воображение услужливо рисовало картины, одну страшнее другой. Лушка истекает кровью где-нибудь за диваном. Лушка испуганно мечется в потустороннем мире, злобное привидение вполне могло захватить собачку с собой.

— А она не могла выскочить за дверь? — нерешительно спросил Кирилл.

— Нет.

— Когда ты ее в последний раз видела?

И Юлька с ужасом поняла, что не может вспомнить, в какое время видела Лушку. А вдруг она на самом деле выскочила на улицу? Бедная собака, второй раз лишиться хозяев. Девочка представила жалобные, испуганные глаза Лушки. Вот она мечется по тротуару, заглядывая в лица прохожих, дрожа от холода и страха. А если она выскочит на дорогу? В ушах раздался визг тормозов, Лушка пронзительно скулит…

Взвинченные нервы не выдержали, и Юлька разрыдалась.

Кирилл бестолково суетился вокруг девочки и пытался напоить ее водой.

— Собачка не могла выскочить, я бы заметил, — сказал тяжело дышащий коллекционер.

— Значит, Лушка в квартире, и мы ее найдем, — обрадовано закричал Кирилл.

Они повторно обыскали комнаты.

— Сволочь, мерзкая гадина! — Юлька схватила кухонный нож и бросилась к картине.

Несмотря на плохое самочувствие, Яков Ильич загородил выход из кухни.

— Юленька, эта картина уникальна и требует тщательнейшего исследования. Из-за сумасшедших и шарлатанов научные исследования в области сверхъестественного до сих пор находятся на средневековом уровне. А эта картина — мистика в чистом виде.

Юлька на секунду прислушалась к словам Якова Ильича, и этой секунды хватило, чтобы Кирилл вырвал нож. Ярость прошла, уступив место опустошенности и бессилию.

Оставив Юльку под присмотром Якова Ильича, Кирилл продолжил поиски собаки.

— Вот она! — он торжественно внес корзину со спящей Лукрецией.

— Лушечка, миленькая! — Юлька снова заплакала, на этот раз от счастья.

— Все, бери Лушку и идем на улицу, — заторопил Кирилл. — Там подождем деда.

Ждать не пришлось, белая «Нива» стояла у подъезда.

В уютном кресле, возле камина, Юлька окончательно успокоилась. Лушка дремала у нее на коленях. Яков Ильич и дед потягивали коньяк, а ребята — чай с лимоном.

Коллекционер, захлебываясь от восторга, рассказывал о Карменсите и об отважных действиях Кирилла. Казалось, Яков Ильич совсем забыл о пережитом ужасе, теперь в нем горел азарт исследователя. Впрочем, о том, что ему было страшно, он упомянул.

— Такого страха я не испытывал, даже когда продавал «Аббата», — доверительно сообщил деду коллекционер.

Дед с ироничной улыбкой слушал друга. Дождавшись паузы в разговоре, Кирилл с хитрой усмешкой спросил:

— Дед, у тебя такой вид, будто ты совсем нам не веришь.

Нет более приземленных людей, чем медики, в особенности хирурги. Мы копаемся в человеческих телах, а это формирует особый склад ума.

— И тебе никогда не встречалось ничего необъяснимого?

Дед неопределенно пожал плечами, а Кирилл гнул свою линию:

— А как ты объяснишь случаи, когда по медицинским прогнозам операция прошла успешно и человек должен выжить, а он умирает, или наоборот, врачи опустили руки, уверены в летальном исходе, а больной, вопреки всему, выживает?

— И такое бывает, — охотно согласился дед. — Но я считаю, любому событию, каким бы сверхъестественным оно ни выглядело, есть разумное объяснение, просто нужно его найти.

— И ни разу за все годы своей практики ты не сталкивался с чем-нибудь… — Кирилл задумался, подбирая слова, — с чем-нибудь непонятным, ненормальным, выходящим за рамки общепринятого?

— Сталкивался, мой хитрый внук, сталкивался.

— Дед, будь другом, расскажи, — попросил Кирилл и незаметно толкнул Юльку, мол, слушай.

— Я расскажу о том, — задумчиво начал старик, — чего не могу объяснить. Но… — дед выдержал многозначительную паузу, — это не значит, что объяснить это невозможно. Если хорошенько напрячь мозги, то разумное объяснение найдется всему.

— Просто надо использовать на всю катушку свои умственные ресурсы? — влез Кирилл.

— Правильно, — кивнул дед. — Однажды я с группой однокурсников вскрывал в морге свежепоступивший труп.

Юлька брезгливо поморщилась, бывший хирург заметил это.

— Ни для кого не секрет, что студенты потрошат десятки, а то и сотни трупов — что поделаешь, профессия обязывает. Так вот, мой однокурсник Лаухин занес скальпель над трупом, нерешительно опустил его и сказал: Не могу! Она так красива!

И в самом деле, женщина, лежавшая на столе, была поразительно красива. Широко расставленные глаза, густые, красивой формы брови, прямой нос, полуоткрытый рот, который позволял увидеть идеальные белые зубы. Длинная шея, высокая грудь, тонкая талия, стройные бедра, мускулистые ноги с маленькими изящными ступнями. Даже в смерти она была прекрасна. И я могу понять коллегу, который несколько рз: поднимал и опускал скальпель. Женщина была похожа на ценнейшее произведение искусства. Разрезать ее — все равно что ударить молотком по античной статуе. В документах говорилось — труп пролежал в морге два дня, но на теле не было характерных следов разложения. Извините, но на ум приходит поэтическое сравнение, «ее кожа была свежа, как лепесток розы»…