Портрет миссис Шарбук - [59]

Как я уже сказал, мне хотелось, чтобы тело сияло, и, хотя я знал, что этот эффект в первую очередь достигается с помощью разнообразных покрытий и лаков, которые я намеревался наложить в процессе передачи и завершения фигуры, кожу следовало изобразить светлее, чем обычно. С этой целью я смешал в привычных пропорциях кадмий светло-желтый и кадмий красный, но увеличил порцию титановых белил. И немного лазурной синей — как уступка ночи и луне.

Должно быть, прошло немало времени, хотя я вовсе не чувствовал его хода. Отойдя наконец от портрета, я понял, что наступила ночь, и в какой-то момент (убей бог, не помню, в какой) я включил электричество и затопил камин. По старой привычке я налил себе выпивки, закурил сигарету, сел перед мольбертом обозреть свои труды. Работы еще было непочатый край, но характер и вид фигуры, стоящей передо мной на холсте, были уже определены. Я с радостью видел, что эффект сновидения, эффект ее появления из ночи пока действует, и мог предсказать, как усилит его лакировка. На сегодня это был мой лучший портрет, если не моя лучшая картина вообще.

И опять, прежде чем отправиться в постель, я дождался, когда лихорадка творчества перестанет волновать мою кровь. Оказавшись в кровати, я тут же уснул. Последняя моя мысль была не о портрете, а о Саманте, уходящей от меня.

ШЕНЦ МАКОВОЙ ГОЛОВКИ

Меня разбудил скрип половиц. Я открыл глаза — в комнате царила темнота. Опершись на локоть, я напряженно вслушивался в тишину, пытаясь понять, не был ли этот шум частью сна. Он больше не повторился, но, когда мой пульс пришел в норму, я услышал другой — более тихий шум из коридора перед моей комнатой. Как только мои глаза привыкли к ночному мраку, я понял — то был звук человеческого дыхания. В дверном проеме виднелась фигура. Но ничего больше о нежданном госте сказать было нельзя.

— Саманта? — спросил я.

Ответа не последовало, и сердце мое забилось сильнее.

— Кто там? — сказал я и взялся за одеяло, чтобы сбросить его с себя.

— Не двигайтесь! — раздался голос.

Я узнал его — тот же голос я слышал и в ложе театра.

— Шарбук, — сказал я, — что вам надо?

Руки мои задрожали, а все тело от страха ослабло.

— Я держу вас под прицелом. Так что лучше уж вам оставаться на месте.

— Вы что — пришли меня убить? — спросил я, ожидая в любое мгновение услышать звук выстрела.

— Пока еще нет. Но может быть, это случится скоро. Я пришел сказать вам, что ваша картина — одна большая ошибка.

— Вы видели ее?

— Сплошное распутство, мистер Пьямбо.

— Классическая поза.

— Черта с два. Но в любом случае изображенная вами женщина — не моя жена.

— Вы ее видели?

— Я ведь ее муж, вы, идиот.

Я не сдержался:

— И в чем же моя ошибка?

— Вопрос в другом: в чем ваша правота? Я позволил себе добавить к картине несколько штрихов. Что же касается наброска, то пепел от него вы найдете в камине. Я дам вам одну наводку. — В этот момент он шевельнулся, и я разглядел смутные очертания пистолета в его руке.

— И что вы можете мне сказать? — Я побаивался, как бы моя настойчивость не разозлила его, но готов был рискнуть ради намека, пусть самого малого.

— Моя жена потрясающе красива. — Последовала длительная пауза. — И эта сучка — величайшая интриганка по эту сторону Геркулесовых столбов.

— Вот как? — сказал я, ожидая получить хоть одну точную физическую характеристику.

Я ждал ответа Шарбука, пока мне не стало ясно, что он ушел. В этот момент дверь в гостиную открылась, а потом закрылась. Я выпрыгнул из кровати и бросился по коридору. Добравшись до гостиной, я услышал, как по тротуару на улице удаляются шаги. Шарбук не погасил свет в мастерской. Я вошел и сел перед мольбертом. Картина была безвозвратно погублена: холст, проколотый и располосованный, свисал лоскутами, белея чистой стороной. Обрывки его валялись на полу. Я попытался представить себе, сколько злости он вложил в свое нападение, но вместо этого не выдержал и заплакал. Иначе не скажешь — я плакал, как ребенок. Хуже всего было то, что образ, который я так ясно представлял себе несколько последних дней, тоже был безнадежно утрачен. Я попытался найти его в своей памяти, увидел темную комнату, но миссис Шарбук там не было — ее фигура разлетелась на тысячи вихрящихся снежинок.

Это было полное поражение. У меня оставалось всего две недели, чтобы создать другой образ и завершить портрет. Задача эта в то мгновение казалась мне невыполнимой. Шарбук пощадил мою жизнь, но покончил с моей уверенностью, надеждой, волей к работе. Я ничуть не продвинулся по сравнению с первыми днями. Напротив, теперь я был еще дальше от цели. Нервы мои никуда не годились, Саманта совершенно во мне разочаровалась, меня обуяли сомнения — я не видел способа выйти из теперешнего положения и совершенствоваться дальше в своем искусстве. Прошло несколько часов, а я продолжал сидеть неподвижно перед клочьями своего видения.

Солнце заглянуло ко мне ненадолго — лучи, проникшие сквозь фонарь в потолке, из красных превратились в золотые, когда я услышал стук в дверь. Я встал на ноги и поплелся через дом к гостиной. Открыв дверь, я увидел Шенца.

— У тебя усталый вид, — сказал он.