Портрет миллионера - [19]

– Ты говорил… Ну вот… Я не забыла мои таблетки. Просто у меня их не было.

– Так Нина права? Ты все точно рассчитала?

Лифт остановился на одном из этажей. Пришлось прекратить обсуждение. Вошла пожилая пара. Вежливо поздоровавшись, вошедшие сразу же взялись за руки. Это взаимное расположение и симпатия были резким и горьким контрастом отношениям Милли и Леонида. На первом этаже у лифта их ждала очаровательная миниатюрная женщина – Катерина.

– Простите, Нина меня задержала. Итак: никаких интервью, никаких комментариев, как бы вас ни провоцировали, и старайтесь, чтобы кольцо было постоянно на виду. Фотографы в основном соберутся перед рестораном, правда, возможно, парочка окажется в фойе и здесь. Начинайте улыбаться, если не хотите утренних газет с мрачными фото и противными комментариями. И, Милли, постарайтесь показать, как вы соскучились по Леониду. А вы держите ее за правую руку, непременно за правую. И кольцо, кольцо! Пусть будет постоянно на виду. Я поеду на первом автомобиле, чтобы опередить вас.

Оказавшись в автомобиле, Леонид сказал:

– Так ты знала… Намеренно не приняла таблетку. Теперь наслаждайся спектаклем, который мы вынуждены играть благодаря тебе.

– Ты готов думать обо мне все самое отвратительное. Возможно, я толстая и тупая, но я не принимаю таблеток, как твои многоопытные подружки. И у меня не было презерватива в сумочке на тот случай, если придет здоровенный русский парень и лишит меня девственности.

– Что? Ты имеешь в виду…

Дверь открылись, их ослепили вспышки камер. Милли чувствовала, что Леонид колеблется, ему хочется продолжить начатое выяснение отношений. Она же предпочла бы не возвращаться к этому ни сейчас, ни позже, если такое возможно.

– Именно это я и имею в виду. И что ты теперь скажешь, Леонид?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Милли!

– Леонид!

– Сюда, Милли!

Их имена звучали со всех сторон. Леонид крепко держал Милли за руку, иначе она бы сбежала – несмотря на все доводы, забыв про страх. Все было легче, чем утром, ведь Катерина защищала их, отвечая на все вопросы. Но было непонятно, где хуже: здесь, с прессой, или там, за дверью, с семьей Коловских.

Леонид зажмурился от резкой вспышки. Ему хотелось утащить Милли от сумасшедшей толпы и опровергнуть ее слова. Сказать ей, что горячая сексуальная женщина, с которой он провел ту ночь, могла доставить мужчине божественное удовольствие…

Знала, как вознести его на небеса.

Пока они преодолевали это короткое расстояние под градом вопросов, он старался не думать о ее теплом теле в его объятиях, о том, как они вместе оказывались в раю в ту ночь, как она целовала его без стыда и смущенья, радостно откликалась на все его желанья. Как ее глаза светились счастьем, когда она понимала, что он на вершине блаженства.

Леонид механически слушал вопросы, а сам заново переживал ту ночь, но теперь с чувством вины, потому что он не подумал о защите.

Впервые Леонид признал свою вину. На долю секунды, когда он ощутил шелк и тепло ее кожи, в его голове мелькнула мысль протянуть руку к тумбочке – как он всегда поступал, – но… он позволил себе не делать этого. Так хотелось почувствовать ее полностью, чтобы ничто их не разделяло…

Хотелось утонуть в восторге, который только она – и никакая другая – могла ему дать.

– Леонид, Милли, скажете что-нибудь касаемо ваших утренних заявлений?

Этот вопрос прервал его воспоминания, этот вопрос он решил не игнорировать.

– Ничего, – и вопреки наставлениям Катерины он взял руки Милли в свои. Похоже, кольцо не попадет на снимки, ну и плевать. – Я ничего не хочу говорить вам, вы все мне отвратительны.

Было бы облегчением войти в ресторан, если бы там их не ждала его семья.

Уродливые сестры оказались красивыми, одна лучше другой. Они налетели на Милли как щебечущие птички. Хрупкие, изящные, ярко одетые, они подскакивали к ней и клевали ее в щечку. Их голоса не соответствовали комплекции – неприятные, резкие. Не зная русского, Милли понимала – они обсуждают ее. Она была рада, что Леонид крепко держит ее руку. Через лабиринт ресторана он подвел ее к столу:

– Это мой отец.

Милли смотрела на самого могущественного человека за этим столом. Даже прекрасный портной не смог скрыть истощенное тело Зачесанные назад седые волосы открывали лицо, пугающее своей худобой – кости, обтянутые кожей. Трясущимися руками он взял стоящий перед ним бокал.

– Мой сын унаследовал мою любовь к красивым женщинам… – он поднял бокал, обращаясь к Милли.

– Если таково мое наследство, исключи меня из завещания. Твоего отношения к женщинам я надеюсь избежать, – Леонид отвечал холодно и безжалостно, глаза его потемнели.

Милли трудно было понять, как он может вести себя подобным образом с больным и слабым человеком.

– Почему ты жалуешься, Леонид, я все тебе дал – машины, деньги, яхты…

– Я все это заработал. С тобой или без тебя, у меня все это было бы, врубаешься? – по-русски закончил Леонид.

– Не знаю, доживу ли я до этого момента, но когда-нибудь ты поблагодаришь меня за предоставленные возможности. Без меня ты ничто, – отвечал отец.

– Без тебя… Да я и жил без тебя. Не заставляй меня теперь оплакивать тебя. Я буду маму оплакивать.