Портрет художника в юности - [22]

Сослуживцами и родными, бывало, цитировались таинственные постановления о первоочередном выселении жильцов из подвалов, о льготах участникам войны, и отец, нацепив на костюм все свои орденские планки, записывался у высокомерной секретарши на прием к заместителю председателя райисполкома, а потом надевал уже не планки, но сами ордена и медали, и заходил в кабинет с длинным столом, крытым зеленым сукном, и от хозяина кабинета, человека с мясистым затылком и густыми бровями, выяснялось: таинственность обнадеживающих постановлений была едва ли не равнозначна их полному несуществованию - верней, что-то там, разумеется, постановлялось и рассылалось на папиросной бумаге по райисполкомам, но простым смертным не позволялось даже видеть этих документов, не говоря уж об их чтении. Между тем ангины нашей Аленки затягивались, реакция Пирке была положительной, несмотря даже на восемь месяцев в лесной школе, куда ездил я прошлой зимой навещать сестренку - в промерзшей электричке, а потом в допотопном автобусе, переделанном из грузовика, - и она кидалась мне навстречу по снежной аллее, покрытой неправдоподобно пушистым, будто из замерзшего воздуха, снегом, и жаловалась, как надоело ей в этом дурацком интернате. Слезная справка от доктора Бартоса также была доставлена человеку с мясистым затылком, и ходатайства от однополчан отца, и даже какие-то вовсе уж ненужные характеристики с работы - но все это в совокупности, возможно, сберегло нам шесть или восемь месяцев ожидания в очереди. Ордер был смотровой: мама с отцом получили ключи и в мой пятнадцатый день рождения мы всей семьей отправились в Тушино, которое раньше считалось самостоятельным подмосковным городом, а теперь стало одним из жилых районов, не Юго-Запад, конечно, вздыхала мама, но, с другой стороны, и не Орехово-Борисово, и не Чертаново.

Можно было сесть на трамвай у метро "Сокол", и после получасового громыхания по рельсам пройти минут пятнадцать пешком, или на автобус у метро "Аэропорт", или же на другой автобус у метро "Речной вокзал", который объезжал Химкинское водохранилище по кольцевой дороге. Слова "кольцевая дорога" почему-то расстроили маму - она и не предполагала, что нас загнали в такую сумасшедшую даль. Метро "Аэропорт" звучало утешительнее, к тому же была некая внутренняя правильность в том, чтобы именно с этой станции метро добираться до Тушина, где все тридцатые и сороковые годы справлял свои жизнерадостные праздники ОСОАВИАХИМ, и отважные летчики в кожаных шлемах выделывали бочки и мертвые петли над небольшим зеленым аэродромом. Мы заняли не слишком длинную очередь на остановке; сидячих мест в автобусе нашей семье не досталось, однако и особенной давки тоже не было. Почти все наши спутники везли набитые продуктовые сумки, кто положив их на пол, кто - к себе на колени. Наверное, там и магазинов нет, сказала мама отцу с минутной грустью. Есть магазины, жизнерадостно отозвалась одна из спутниц, только с ассортиментом неважно, и очереди. Но строятся. Обещают через два года универсам, кинотеатр, через пять или шесть лет - телефоны. С дорогами неважно, правда, столько грязи, что приходится носить галоши. Но вам повезло, рассмеялась она, уже третий день сухо и солнечно, и земля подсохла. Она жила в соседнем доме, и взяла на себя труд проводить нас от остановки до самого подъезда, растолковывая всевозможные мелочи тушинской жизни. Две старушки с растерянными лицами переселенцев привстали со скамейки у подъезда, молчаливо приветствуя новых соседей. На лестнице пахло масляной краской и мастикой, которой были промазаны стыки между бетонными плитами дома. Мама замерла перед дверью из древесностружечной плиты, оттягивая сладкий миг, потом повернула ключ и мы вошли в новое жилье, где царили уже иные запахи - гипса, известки, водоэмульсионной краски. "Пятый этаж без лифта, - бормотала мама, - конечно, минус, но мы все еще молодые, ничего страшного. Мусоропровод - замечательно, а что он на лестнице, так даже лучше, не будет запахов в квартире, верно, Боря?" Отец кивал. "Как жаль, что всего две комнаты, - продолжала мама, - а с другой стороны, на такую семью, как у нас, пять лет назад давали вообще однокомнатную, или две, но с подселением. Представляете - в такой квартирке жить с чужим человеком?"

Я согласился: в шестиметровой кухне не уместились бы два стола, а коридор и прихожая были и вовсе смехотворных размеров. "Обои, - авторитетно сказал отец, - надо будет переклеить". "Ты совершенно прав, - мама показала на стену, где травянисто-зеленые обои во многих местах отставали и пузырились. - Будем сначала ремонтировать квартиру, или переедем?" Она с надеждой глядела на отца, и когда он твердо ответил, что переезжать надо немедленно, поцеловала его в щеку. "Страховку можно получить досрочно, - сказала она, - и на Алешу, и на Леночку. Немного потеряем, зато можно сразу купить нормальный холодильник, новую кровать, может быть, даже пылесос. Кроме того, Союз экзотериков сколько обещал? Пятьсот рублей? Эти деньги все равно надо послать в Оренбург, но мы ведь можем из них сколько-нибудь одолжить на короткий срок. Купим инструменты, гвозди, доски, цемент. Тебе много придется здесь работать, Боря. Видишь, стенных шкафов вообще нету, значит, надо построить полати, и еще, конечно, купить кухонный гарнитур. Знаешь их - стол на тонких ножках, как сейчас модно, и весь облицован голубым пластиком, и шкафчики тоже. И красиво, и гигиенично, и не слишком дорого.". "Я предпочел бы серый, - сказал отец, - и потом, на эти гарнитуры очередь - года два, если не три." "Дядя Саша знает, кому дать на лапу, - убежденно сказала мама. - Мы все сумеем достать, а что немножко переплатим, не беда. Кстати, можно попросить старшего Жуковкина - у него есть связи, я уверена, какие-нибудь ордера, или пропуск в распределитель..." "Ты сошла с ума, - засмеялся отец, - кто такой старший Жуковкин, и кто такие мы?" "Разве не был он другом Ксенофонта," - простодушно сказала мама. "У Ксенофонта было много друзей, - отец отвернулся к огромному окну без форточек, за которым громоздились белые коробочки, обсаженные чахлыми, запыленными тополями, - только спасти его никто не сумел. Или не захотел." "Ты ведь знаешь, какие были времена," - потухшим голосом отвечала мама. "Потому и времена были такие," - отвечал отец с неожиданным ожесточением. Мы с Аленкой притихли, как всегда, когда видели, что родители готовы поссориться, но мать снова поцеловала отца, и тот, смягчившись, принялся исследовать квартиру и совещаться с нами, куда расставить имеющуюся мебель, и какую следует купить дополнительно.