Портрет дамы с жемчугами - [15]

– Ах, как мне надоела эта толкотня! – послышался снизу девичий голос.

– На таких праздниках иначе не бывает. А как вам правится эта давка у киосков? Смотреть противно! – отозвался юноша.

В это время кто-то стал подниматься по холму.

Сёхэй, обиженный словами юноши, сердито взглянул на него. Но тут он заметил головку с ровным пробором, потом овальное, белое как мрамор личико и, наконец, стройную фигурку.

Девушке было на вид лет восемнадцать – девятнадцать. Ее тонкую, изысканную красоту оттеняли цветущие вишни, под которыми она стояла.

Кимоно сиреневого цвета было вышито разноцветными полосами, яркими на груди и постепенно бледневшими книзу. Ближе к краю кимоно было искусно заткано цветами буковицы. На шелковом поясе с тиснеными павлинами блестела застежка из крупного жемчуга.

– Вы устали? Садитесь! – предложил юноша, указывая на фарфоровую тумбочку, с которой он только что смахнул пыль.

Девушка села и, поглядывая снизу вверх на продолжавшего стоять юношу, сказала:

– Нечего было сюда приходить! Но отец так просил…

– Я тоже пришел ради сестры. Эта толкотня действует мне на нервы. К тому же в саду, который считается одним из красивейших в столице, я не нахожу ничего особенного или оригинального. Все так безвкусно! Взгляните, к примеру, на эту беседку! С какой претензией она сделана!

Молодым людям и в голову не могло прийти, что устроитель сегодняшнего праздника и хозяин этого сада находится совсем рядом. Поэтому они как ни в чем не бывало продолжали начатый разговор.

– Он думает, что главное – истратить побольше денег, и тогда все будет прекрасно, – говорила девушка с едкой иронией, так не вязавшейся с ее нежной красотой.

– Вот именно! Так называемые нувориши лишены какого бы то ни было вкуса. Для них главное – деньги. Чем дороже вещь, тем она лучше, думают они. Говорят, что хозяин затратил на каждого приглашенного не то пятьдесят, не то сто иен. Но посмотрите, сколько во всем вульгарности! – с презрением продолжал юноша.

Сёхэй так и кипел от злости. Первым его побуждением было выгнать вон дерзкого мальчишку, и Сёхэй невольно пощупал мускулы на руках, ставшие крепкими еще в те времена, когда он молодым приехал в Токио и занялся тяжелой физической работой. Лишь мысль о том, как высоко вознесся он па общественной лестнице, доставившая ему сегодня столько приятных минут, удержала его от этого намерения. С трудом подавляя в себе раздражение, Сёхэй продолжал слушать.

– Газеты с восхищением описывают роскошную жизнь нуворишей. Но как скучна эта жизнь, которая зиждется только на деньгах. Они развлекаются с женщинами, приобретают автомобили, особняки, строят дома, собирают редкостные коллекции, в которых ровно ничего не смыслят, – вот и все! Редко случается, чтобы кто-нибудь из них пожертвовал толику своего богатства в благотворительных целях. Одни материальные блага не могут принести счастья. Как только им не надоели эти продажные гейши!

Юноша с таким жаром ругал нуворишей, словно это были его личные враги.

– Вряд ли им когда-нибудь надоедят гейши. Для этого они должны были бы чувствовать так же тонко, как вы. Они же слишком тупы и, пожалуй, не очень-то нуждаются в разнообразии развлечений, – сказала она, презрительно улыбнувшись.

– Ваши слова более метко попадают в цель, чем мои! – И оба они, переглянувшись, рассмеялись.

Лицо молча слушавшего их Сёхэя потемнело от гнева.

Молодые люди же, не подозревая о том, какое сильное впечатление произвел их разговор на Сёхэя, продолжали непринужденно беседовать.

– И все же не очень-то благородно с нашей стороны пользоваться его гостеприимством и его же осуждать, – мягко заметила девушка, играя маленьким веером из слоновой кости и поглядывая на юношу.

– То, что мы говорили, сущий пустяк, о них можно сказать куда больше, – нахмурив брови, ответил юноша со смуглым мужественным лицом. – Да и наши аристократы хороши! То кичатся древностью своего рода, то своим титулом, что, в сущности, не прибавляет им ни на йоту достоинства. Они необычайно высокомерны. В любом человеке не своего круга видят либо торговца, либо простолюдина. В то же время заискивают перед всякими разбогатевшими выскочками. Взять, к примеру, моего отца. Я и не заметил, когда он успел подружиться с некоторыми из этих типов. На днях отцу предложили вступить в какое-то их общество, и предложение показалось ему столь лестным, что он пришел в восторг. Я же, разумеется, наговорил ему дерзостей.

– Ну вот, вы уже добрались до собственного отца.

– Ваш отец в этом отношении безупречен, – сказал юноша. – Он может служить примером для остальных – честен и не стыдится бедности.

– У него это превратилось просто в болезнь, – с легкой грустью отвечала девушка, потупившись. – Лет ему много, но он ни разу не изменил своим привычкам.

– Разве это привычки, – как бы утешая девушку, сказал юноша, – целых тридцать лет отстаивать свои убеждения в Верхней палате и защищать страну от крайностей узкопартийных правительств?

Сейчас в голосе юноши уже не было той горячности, с которой он говорил о нуворишах. Разговор незаметно перешел на философские темы, а потом оба они умолкли. Юноша пододвинул тумбочку и сел рядом с девушкой.