Портрет А - [74]

(Океан, где нет ни соли, ни йода, ни запаха, ни бриза, ни освежающих дуновений, — океан для оптиков.

Истерзан отблесками.

Во мне море волнуется.

Пытка колыханием.

Волнения в пустоте.)

Среди бесшумных колебаний волн, подрагиваний сияющей скатерти, торопливых приливов-отливов, терзающих пятна света, в разрывах сияющих петель, полос и арок, между затмений и новых приливов света, среди танцующих вспышек, где все изменяет форму или вовсе ее теряет, сминается, расправляется, чтобы еще раз перестроиться у меня на глазах, вместе со мной и во мне, утонувшем, стиснутом невыносимо, и тысячи раз мой покой нарушают языки раскачавшейся бесконечности, (Пытка переменчивостью, непостоянством, пытка щекоткой переливов.) захваченной синусоидами, скопищем льющихся линий, непомерных, в тысячах складок, я сразу и был и не был, я подхвачен, потерян, я теперь всюду, где только можно. Тысячи тысяч шорохов — от тысяч разрывов во мне.

(…)

Слышу в коридоре шаги вернувшейся домработницы. (Разъединение) Надо же! Интересно, что ей нужно? И постучит ли она в дверь? Надеюсь, нет. В этот момент я вижу свой кулак, с силой выброшенный в направлении двери — поспешно, пятнадцать, двадцать раз подряд — кулак на конце вытянутой руки, длинной-предлинной, длинней не бывает, трехметровой руки, щуплой и неузнаваемой, как и мой малюсенький детский кулачок. Поразительное зрелище. Разозлился? Но я не чувствую никакой злости. Оно сожгло во мне чувство. Оно завладело даже не динамической — кинетической стороной злости, а само ощущение злости полностью спрятало. Такой вот странный механизм. Исключает осознание чувства — давая ему выразиться. Наблюдаешь, как посторонний, безуспешное механическое действо, задаваясь вопросом, не глупо ли объяснять этот несуразный фильм злостью, о существовании которой тебе и самому неизвестно и которая в крайнем случае сводится к пожеланию: «Только бы не открыли дверь!»

* * *

Во мне какая-то спешка. Дело срочное.[49]

Мне нужно. Мне нужно что угодно, только быстро. (Феномен размыканий и перемены тока, как если бы выключатель попал в руки безумца.) Мне нужно уйти. Нужно освободиться от всего этого. Мне нужно начать с нуля. Нужно выйти. Но выйти не через выход. Мне нужно выйти многократно, нужен веер выходов. Выход без конца, идеальный выход — такой, чтобы, выйдя, тут же начать выходить снова.

Мне нужно встать. Нет, мне нужно лечь, нет, нужно встать сейчас же, нет, теперь нужно лечь, надо вставать, я должен позвонить, нет, не буду звонить. Да, сейчас позвоню. Нет, решено, звонить не буду. Да-да, позвоню. Нет, лягу. И так десять, двадцать, пятьдесят раз за несколько минут я принимаю решение, потом противоположное, возвращаюсь к первому, бросаюсь ко второму, снова отдаю предпочтение первому — полностью, с жаром, я одержим, это как идея крестового похода, и вот мгновение спустя теряю к нему интерес — полное безразличие, абсолютная беспечность.

И тут уже не скажешь, как раньше, с картинками, что я не подчиняюсь, что мне понятен механизм (а он такой же). (Опять переключатель: ток то идет, то его нет.) Двадцать раз я был готов встать и позвонить по телефону и столько же раз оставлял эту затею, полностью к ней охладев. Я встал на рельсы «туда и обратно». Дали ток — выключили, дали — выключили. И так столько раз, сколько «оно» пожелает: я буду наготове — и тут же абсолютно расслаблен, спокоен и безмятежен, и все это за одну секунду. (А может, и за полсекунды или даже за треть.)

* * *

Снова спешка. Жуткая спешка. Невыносимая. Спешка устраивает спектакль, короткий, со множеством повторов. Меск. способен только на комические номера: я вижу огромный ресторан. (На столиках и вокруг них — множество кристаллов. Глаз радуется — значит, очередной кристалл.) Этажи, этажи, и на каждом балкончике едят (да, да, там балкончики, и к тому же украшенные колоннами!), тысячи столов, тысячи посетителей, толпа официантов в голубых курточках. Что за чушь! Разносят еду. Уносят. Опять разносят. Уносят. Только принесли заказанное блюдо — уносят тарелку. Принесли тарелку — уносят блюдо. Уже слишком быстро даже для комического номера — похоже на обезумевший метроном. Но до переменного тока пока не дотягивает. Еще одна деталь: посетители напоминают манекены, и официанты тоже. Никакой мелочи, на которой останавливается взгляд. Никаких особенностей в движениях.

Как это объяснить? Этот спектакль, хоть и абсолютно дурацкий, демонстрирует действие необычного механизма. Надо сказать, что мескалин вызывает очень сильные приступы голода — они появляются и секунду спустя исчезают — вспышки голода. (Вспышки голода.) А мескалин «изображает» и тут же «прокручивает» ощущения и идеи — без всякого побуждения с вашей стороны и даже без осознанного желания. (Меск. вызывает острые желания, которые возникают и исчезают в одно мгновение.) Глупейший комический номер с рестораном — результат безупречного функционирования этого механизма.

Что еще в том спектакле: то, чего я терпеть не могу, — все напоказ. Роскошные туалеты, радость вкусно поесть. И разгульная атмосфера, и балкончики, все в ярких радостных красках — ничего не упущено.