Портрет А - [63]

Они лежат себе спокойно в моем погребе и ни гу-гу.

Человекометалка

Еще у меня есть моя человекометалка. Отбрасывает людей далеко, даже очень. Главное — знать к ним подход.

Вообще-то, достаточно далеко их отбросить трудно. Честно говоря, достаточно далеко никогда не отбросишь. Они возвращаются к вам лет через сорок, когда вы соберетесь наконец-то пожить спокойно, а спокойно-то на самом деле им: они никуда не спешат, возвращаются неторопливо, как будто вышли на пять минут, чтобы вскоре вернуться.

На вертел

Одних — в металку, других — на вертел… естественный процесс. Того и гляди, останешься без стула. Гости угощаются. Нужны свободные места. Приходят новые гости. Куда девать старых? Ну куда их денешь? На вертел.

Так их теснят со стула на стул, с одного места на другое, и вот они перед камином. Чуть подтолкнуть, и — опля — на вертел!

Абсолютно естественный процесс. Чего-чего, а естественности тут — хоть отбавляй.

Вот поэтому они и не сопротивляются. Подхватят их ненавязчиво, но крепко-накрепко, и вот они уже скользят к жаркому проему. Сопротивляться им просто в голову не приходит. Они мирятся с происходящим, соглашаясь с его очевидной логикой.

Полезные инструменты: домашний гром

Можно и не истреблять всех детей в округе, есть более мирное средство — устроить непрерывный гром в той квартире или комнате, откуда несутся грозящие вашему покою вопли.

Тут нужны серьезные грохотальные мощности (можно кое-что заимствовать из наблюдения за большими оркестрами). Но если уж дело пошло, дальше все получится само собой, причем может длиться долго — и через этот звуковой заслон не пробьется уже никакой крик. Лучше обойтись без фанфар, ведь от медных, даже воображаемых, может заболеть голова. А тогда, спрашивается, зачем было стараться?

С помощью грома, если он хорошо управляется, можно вынести часа полтора по соседству с детишками, их забавами и воплями. Дольше уже тяжело.

Лучше просто переехать.

Кстати, держитесь подальше от школ. Школы даже через двадцать лет еще будоражат воспоминания.

Пулемет пощечин

Как вы можете догадаться, пулемет пощечин я изобрел для использования в семейном быту. Я изобрел его без предварительных размышлений. Просто злость вдруг слетела с моей ладони, словно перчатка ветра,^{116} словно две, три, четыре, десять перчаток в одно дуновение ринулись со страшной скоростью с кончиков моих пальцев и устремились к цели — злосчастной физиономии, на которую и не замедлили обрушиться.

Такое многократное извержение моей ладони меня удивило. Это в самом деле была не одна пощечина и не парочка. А я ведь по натуре человек сдержанный и срываюсь, только когда разозлюсь до ужаса.

Настоящий вулкан пощечин, с камнепадами и тряской, хотя рука моя в это время оставалась абсолютно неподвижной.

В этот день я приобщился к магии.

Человек наблюдательный мог бы кое-что заметить. С моих пальцев брызнуло что-то вроде электрического разряда, который накопился и исчез в одну секунду.

Честно говоря, кузина, поднявшая меня на смех, как раз успела открыть дверь и выйти, когда я внезапно осознал тяжесть оскорбления и с некоторой задержкой ответил ей градом пощечин, которые самым натуральным образом соскользнули с моей ладони.

Так я открыл пулемет пощечин, назовем это так — более точное название придумать трудно.

С тех пор, только появится эта нахалка, пощечины, как осы, несутся с моей ладони в ее сторону.

Это открытие стоило того, чтобы выслушать ее гнусные нападки. Вот почему я советую временами проявлять терпимость в семейной жизни.

Свобода действий

Я больше не путешествую. Да и что интересного в поездках?

Не то это. С поездками вечно что-то не то.

Я и сам могу себе устроить эти их дальние страны.

А то, с их подходом к делу, всегда получается куча лишнего.

Столько сил потратили без толку: нью-йоркцы — на свои небоскребы, которые ничего не стоит облететь, китайцы — на пагоды и на всю свою хваленую культуру. А я вот завел Китай у себя во дворе. Так проще наблюдать. И они не пытаются меня надувать, как сделали бы там, у себя, под защитой своей ксенофобской пропаганды. У меня они тихонько занимаются своим делом. Деньги им платят — и хорошо. Больше им ничего и не надо, только плати. Так им удается растить свое многочисленное потомство… если я оставляю им время. Но и без денег им это все равно удается, тогда потомство может стать еще более многочисленным — от нищеты и покорности судьбе. Приходится даже меры принимать.

В Тироль или в Швейцарию тоже пусть едут другие, а то еще забастуют на обратном пути железнодорожники и пилоты, и сиди там у них, как таракан под ботинком.

Не такой я дурак!

Я ставлю горы где мне вздумается, когда захочу, — в том месте, где случай или тайная душевная склонность пробуждают во мне жажду гор — в столице, забитой домами, автомобилями и пешеходами, которые привыкли к одной лишь ходьбе по горизонтали да приторному воздуху равнин.

Я их ставлю прямо там (не где-нибудь сбоку), в самом средоточии кирпича и известняка, и домам приходится потесниться.

Кстати, эти мои горы — вулканы, поэтому они всегда готовы в два счета выплюнуть новую вершину. Так и появляются горы, растолкав целые кварталы домов, надо сказать, страшенных, чтобы освободить себе место, которого они вполне заслуживают. Теперь они будут здесь.