Портрет А - [3]

Богу скучно.

Тогда Бог отрывает от себя здоровенный кусок, обшивает кожей и бросает на землю. Это человек.

И человек переворачивает вверх тормашками землю, камни, воду и деревья. Бог смотрит. Приятно посмотреть, когда кто-то что-то делает.

Иногда он сам сотрясает землю, швыряет одну гору на другую, дует на море. Люди бегают, барахтаются.

А Бог смотрит. Приятно посмотреть, когда кто-то что-то делает.

Одежда — это уловка

Три брата: Фи, Дафи, Дафида живут в деревне с высокими хижинами.

Фи идет-идет и попадает в край низких хижин.

Он идет к вождю.

Смотрит на его жену.

Ему хочется обладать ею (и все это видят, потому что он голый).

Вождь убивает Фи.

Дафи идет по следам, которые остались в грязи от ног его брата, приходит в ту деревню. На колу насажена братнина голова. Ему страшно.

Тогда приходит Дафида, который, закрыв живот щитком из коры, охотится на змей.

Вот он в деревне низких хижин, перед вождем, и живот у него прикрыт щитком из коры.

И что же? Вскоре он обманет вождя и получит его жену.

Вот так-то, теперь и вы тоже знаете эту историю. Остерегайтесь белого человека, потому что белый человек приходит одетым.

Происхождение огня

Ндва идет по равнине.

Бежит заяц.

Ндва бросает в зайца камень.

Камень стукается о камень.

Чиркает по нему, и… пфф…

Искра летит в сухую траву.

Равнина вспыхнула.

Так появился огонь.

Происхождение огня

Дерево сломано молнией.

Теперь оно сухое и прочное.

Ндва бежит, налетает на ствол и падает.

Ндва злится на дерево, колотит его, разламывает и в запале шваркает одним обломком о другой…

Пфф… — вспыхнуло пламя.

Так появился огонь.

Происхождение татуировки

На груди у Ндва огромный шрам.

Шрам оставил волк, с которым Ндва сражался и убил его.

С тех пор Ндва боится всего на свете.

Потом он снова встретил волка, но сражаться не пришлось. Волк умер от первого удара по голове. Ндва берет лапу мертвого волка, левой рукой прижимает ее к своей груди, а правой тащит вниз к животу.

Так появилась татуировка.

Второй шрам, и снова почет!

Происхождение людоедства

В пещере — Ндва и Дваби, его маленький сын, и котел мяса с кипящим жиром.

Ндва уходит.

В пещере — Ндваби и котел.

Ндваби играет и падает в котел.

В котле сильно бурлит.

Потом больше уже не бурлит.

Вечер.

Возвращается Ндва.

Сует руку в котел.

«А я думал, что разрезал все мясо». Отрезает кусок. Принимается есть. «Вкусное мясо!» Откуда этот кусок?

Это бедро его сына.

Он, ни слова не говоря, идет в хижину Ква, берет детей, варит их и съедает.

Об этом пошел слух.

Теперь все знают, как вкусна человечина.

Выкидыш

Мадимба, — говорит вождь.

Твой живот не растет, а ведь тебя любят мужчины.

«Это потому, что я варю зеленые бананы и ем», — говорит Мадимба.

Да ты смеешься, — говорит Ндва.

И убивает ее.

Поэтому мы не знаем, кто рассказал женщинам, как действуют зеленые бананы на ребенка в животе у женщины.

Польза огня

Правда ли, что именно из-за тепла и света люди заинтересовались огнем и стали им пользоваться?

Возможно, огонь оценили только после того, как Ндва толкнул в огонь свою жену, чтоб посмотреть, как горят ее длинные волосы.

Возможно, это случилось после того, как он подержал ее над огнем так долго, что она пережарилась, обуглилась, и он стал задыхаться от дыма; а потом вытащил ее, съел и заметил, что хорошо пропекшиеся куски куда вкуснее тех, которые не соприкасались с огнем.

Из книги «Кто я был» >{15} (перевод А. Поповой)

Из цикла «Загадки» >{16}

Жюлю Сюпервьелю

Эти-то понимали, что значит ждать. Знал я одного из них, и другие его тоже знали, вот уж он ждал так ждал. Залез в яму и ждал.

Если тебе тоже зачем-то нужна была яма, поверь моему слову, проще было найти себе другую, или уж тогда сесть рядышком и покуривать длинные трубки терпения.

Потому что он и не думал оттуда вылезать.

Ему бросали камни, и он их съедал.

Удивлялся, а потом съедал. Он оставался там и когда спал, и когда не спал, — дольше, чем может прожить предрассудок, дольше, чем кедр, дольше псалмов, которые поют кедры, когда их валят, — так он все ждал и уменьшался и стал не больше пальца на собственной ноге.

* * *

Я был мимикой.

У человека — на лице, но у собаки я располагался в хвосте и, как положено, вилял, а когда повозка пронеслась и задела собачий зад, я свалился на землю.

Настал вечер, один человек решил, что это сигара, поднял мимику и жутко испугался.

* * *

Я был зародышем.

Моя мать будила меня, когда ей случалось подумать о г-не де Хаха.

Одновременно со мной иногда просыпались и другие зародыши, когда их матерей били, или они прикладывались к спиртному, или были в исповедальне.

Как-то вечером нас было семьдесят зародышей, мы беседовали: из живота в живот, на расстоянии, а каким образом, я не очень понимаю.

Потом мы больше никогда не встречались.

* * *

Он мирно посмеивался. Бывало, подойдешь к нему с палкой. Он ее в два счета ломал, но, быстро раскаявшись в своем поступке, сам же вкладывал тебе в руки целой и невредимой. И бесполезно искать, в каком месте она была сломана.

Но если человек приближался и пытался схватить его в охапку, такого он совал к себе в карман. А в карманах у него удушье и смерть. Когда человек начинал пованивать, он его выбрасывал из кармана. Человек падал вниз, ломая себе хребет.