Портмоне из элефанта - [13]
«Ужас! — подумал Лева. — Просто настоящий тихий ужас…»
Он сделал глубокий вздох. Анжелка тем временем включила воду.
— У нас из шланга только горячая, а в кране — холодная, мы вот так смешиваем. — Она поднесла рукоять душа к крану, сняла с полотенцесушителя колготки и крепко обмотала ими конструкцию. — Так будет нормально… А вы залазьте туда, я вас помою… Нам положено…
Она потянула с него полотенце, оголив рыхлые клиентские телеса. Лева, не зная, как себя вести в подобной ситуации, сколь деликатной, столь и идиотской, послушно залез в ванну и спросил:
— А ты, значит, со мной?
Анжелка быстро скинула с себя кофту и юбчонку, предъявив конструктору свою нежнейшую девятнадцатилетнюю плоть. Честно говоря, все там было ладно и складно.
— Не, я туда не пойду… — сказала она, как ему показалось, испуганно. — Я вас отсюда помою. — Она наполнила тазик водой из горяче-холодной конструкции и вылила Леве на плечи и грудь.
— А почему оттуда? — удивленно спросил Лева, забыв на миг про неприкрытый срам. — Ты же все равно намочишься…
Она опустила глаза и тихо произнесла, продолжая намыливать Леву шампунем, в основном в паху и под мышками:
— Мы боимся туда… Мы из тазика моемся…
— Да почему, черт возьми? — почти вскричал главный инженер, смахнув с носа шмат мыльной пены. — Почему из тазика?
— Потому что там вон чего, — тихо сказала Анжелка, указав рукой на желтое днище ванны, — сами смотрите…
Лева опустил глаза и присмотрелся. И только он хотел уже по производственной привычке выдать молодой идиотке пару слов, включая непечатные, как увидел нечто, что заставило его захлопнуть начальственную пасть, прикусив несдержанный язык… Вода унесла остатки пены, и по всей поверхности днища явственно проявились отпечатки детских ступней. Их было довольно много, половина из них смотрела пальчиками к центру ванны, другая — тоже, но с противоположного конца. Лева машинально растопырил ноги, не желая наступать на детские следы.
— Что это? — спросил он девушку. — Рисунки? — Больше ему в голову ничего не пришло.
— Мы не знаем, — тихо ответила Анжелка.
Вид у нее был виноватый.
— Мы боимся… У нас Каринка из-за этого вчера съехала. А мы с ей сильно дружили…
Надо было что-то делать… Лева присел на корточки и потрогал следы пальцем. Анжелка настороженно следила за ним. Затем он попробовал поцарапать их ногтем — результата не было…
— Может, протравлено?.. — задумчиво спросил он сам себя. — Через эмаль…
— Мы уж чем только не пробовали, — сообщила девушка, — и химией всякой, и так терли… Все равно ножки видно, ничего не берет… — Внезапно она всхлипнула: — Каринка сказала, у того детей не будет, кто постоит на них… Вы лучше тоже вылазьте… И зачем я вам сказала…
Лева сел на борт, совершенно забыв о своей наготе, и свесил ноги наружу. Детей рожать он вроде больше не планировал, но вместе с тем подобное ущемление перспективы на потенциальное отцовство его совсем не привлекало.
— А чего же ты мне только сейчас говоришь?.. Когда я уже постоял?.. — спросил он с раздражением. Впрочем, он моментально опомнился, пытаясь превратить все в шутку: — Ладно, дочка, веди дальше… Это я так… Для смеха…
— Пошлите… — Анжелка размазала кулаком глаза, и вновь их путь лежал через полутемный коридор, теперь уже во вторую, «рабочую», комнату.
— Вот здесь ляжьте, пожалуйста… На живот… Я вам сначала массаж сделаю…
Лева снял с бедер полотенце и опустился на тахту. Анжелка включила музыку из переносного двухкассетника. Второе гнездо для магнитной кассеты не работало и использовалось, вероятно, в качестве пепельницы, поскольку крышка его была откинута и оттуда торчал окурок. Но первое гнездо работало исправно, и из магнитофона, слегка дребезжа, раздавались звуки японской мелодии. Лева сразу узнал ее…
Когда-то, незадолго перед свадьбой, они с Юлькой, по постстуденческой бедности, забрели вечером в Ботанический сад и обнаружили там, в глубине его, маленький аккуратненький садик, с крупными камнями и журчащими ручейками. Садик был стилизован под японский Сад камней… Это было как раз в момент закрытия Ботанического сада, но из репродуктора продолжала еще звучать японская мелодия, до одури нежная и пронзительная. Они стали целоваться и целовались долго и страстно, пока божественная музыка не затихла и не стало совсем уже темно. И тогда они, не сговариваясь, молча встали, взялись за руки и пошли в темноту, в экзотическую зелень мха обыкновенного южного или как-то там еще, и они любили друг друга, извиваясь и давя молодыми телами этот образец лесного покрытия южных районов средней полосы… А потом они убегали от ночного сторожа, давясь от смеха, и, перелезая через чугунную ограду, он пропорол себе плечо ее кованым острием, но все равно они не могли расстаться и насладиться этим вечером и насытиться друг другом… И потом он целый месяц ходил на уколы от столбняка, и вот он, этот шрам…
— Откуда же здесь наша музыка? — пораженное сознание не желало мириться с этим фактом. — Вот тебе и филиал Востока… Бред какой-то… — Он тряхнул головой. — И еще ноги эти… Вот где адреналин-то настоящий… Вильнеру, поди, такое и не снилось…
— Вам удобно лежать? — спросила Анжелка, нежно поглаживая грудью спину Льва Георгиевича. — А это что у вас такое, на плечике? — Она прикоснулась грудью к шраму…
Три девушки работают на московской «точке». Каждая из них умело «разводит клиента» и одновременно отчаянно цепляется за надежду на «нормальную» жизнь. Используя собственное тело в качестве разменной монеты, они пытаются переиграть судьбу и обменять «договорную честность» на чудо за новым веселым поворотом…Экстремальная и шокирующая повесть известного писателя, сценариста, продюсера Григория Ряжского написана на документальном материале. Очередное издание приурочено к выходу фильма «Точка» на широкий экран.
Григорий Ряжский — известный российский писатель, сценарист и продюсер, лауреат высшей кинематографической премии «Ника» и академик…Его новый роман «Колония нескучного режима» — это классическая семейная сага, любимый жанр российских читателей.Полные неожиданных поворотов истории персонажей романа из удивительно разных по происхождению семей сплетаются волею крови и судьбы. Сколько испытаний и мучений, страсти и любви пришлось на долю героев, современников переломного XX века!Простые и сильные отношения родителей и детей, друзей, братьев и сестер, влюбленных и разлученных, гонимых и успешных подкупают искренностью и жизненной правдой.
Трехпрудный переулок в центре Москвы, дом № 22 – именно здесь разворачивается поразительный по своему размаху и глубине спектакль под названием «Дом образцового содержания».Зэк-академик и спившийся скульптор, вор в законе и кинооператор, архитектор и бандит – непростые жители населяют этот старомосковский дом. Непростые судьбы уготованы им автором и временем. Меняются эпохи, меняются герои, меняется и все происходящее вокруг. Кому-то суждена трагическая кончина, кто-то через страдания и лишения придет к Богу…Семейная сага, древнегреческая трагедия, современный триллер – совместив несовместимое, Григорий Ряжский написал грандиозную картину эволюции мира, эволюции общества, эволюции личности…Роман был номинирован на премию «Букер – Открытая Россия».
Свою новую книгу, «Музейный роман», по счёту уже пятнадцатую, Григорий Ряжский рассматривает как личный эксперимент, как опыт написания романа в необычном для себя, литературно-криминальном, жанре, определяемым самим автором как «культурный детектив». Здесь есть тайна, есть преступление, сыщик, вернее, сыщица, есть расследование, есть наказание. Но, конечно, это больше чем детектив.Известному московскому искусствоведу, специалисту по русскому авангарду, Льву Арсеньевичу Алабину поступает лестное предложение войти в комиссию по обмену знаменитого собрания рисунков мастеров европейской живописи, вывезенного в 1945 году из поверженной Германии, на коллекцию работ русских авангардистов, похищенную немцами во время войны из провинциальных музеев СССР.
Роман-триллер, роман-фельетон, роман на грани буффонады и площадной трагикомедии. Доведенный до отчаяния смертью молодой беременной жены герой-писатель решает усыновить чужого ребенка. Успешная жизнь преуспевающего автора бестселлеров дает трещину: оставшись один, он начинает переоценивать собственную жизнь, испытывать судьбу на прочность. Наркотики, случайные женщины, неприятности с законом… Григорий Ряжский с присущей ему иронией и гротеском рисует картину современного общества, в котором творческие люди все чаще воспринимаются как питомцы зоопарка и выставлены на всеобщее посмешище.
Психологическая семейная сага Григория Ряжского «Четыре Любови» — чрезвычайно драматичное по накалу и захватывающее по сюжету повествование.В центре внимания — отношения между главным героем и четырьмя его женщинами, которых по воле судьбы или по воле случая всех звали Любовями: и мать Любовь Львовна, и первая жена Любаша, и вторая жена Люба, и приемная дочь Люба-маленькая…И с каждой из них у главного героя — своя связь, своя история, своя драма любви к Любови…
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.