Портативное бессмертие - [7]
Для раскрытия трансреальности наиболее подходит метод, определяемый Яновским как «трансреализм», и именно этот термин представляется наиболее удачным для определения стиля его собственных литературных произведений американского периода, и прежде всего романа «По ту сторону времени» (1967). Это первый роман Яновского, который первоначально был опубликован по-английски, в переводе, выполненном его женой Изабеллой Левитин совместно с Роджером Найлом Пэррисом [12] .
Видимо, к шестидесятым годам Яновский осознал, что как русскоязычному автору ему суждено надолго оставаться «писателем без читателя»: практически все его крупные произведения, выходившие отдельными изданиями или печатавшиеся в «Новом журнале» (романы «Американский опыт» (1946–1948), повести «Челюсть эмигранта» (1957) и «Болезнь» (1956), отрывки из романа «Заложник» (1960–1961)), не вызвали существенного отклика. Поэтому он принял вполне логичное решение постепенно перейти на английский и обращаться непосредственно к западной аудитории. Первый же опыт обернулся удачей.
Успеху романа во многом способствовал У. Х. Оден. Как пишет Яновский в своих воспоминаниях, получив рукопись, Оден прочитал ее за одну ночь и позвонил на следующий день сказать, что он приложит все усилия для публикации романа. Действительно, по рекомендации Одена роман был вскоре напечатан издательской фирмой «Чатто энд Уиндус», директором которой был британский писатель Сесил Дэй-Луис. Оден также написал краткое предисловие, а после публикации внимательно следил за рецензиями в американской и английской прессе, неизменно извещая Яновского об их появлении. В предисловии Оден предлагает в качестве возможного эпиграфа афоризм Оскара Уайльда – «Часто наша подлинная жизнь – это та, которой мы не живем» – и определяет жанр романа как фэнтези, сопоставляя его сказочный сюжет с мифом об аргонавтах и золотом руне.С точки зрения жанра, роман «По ту сторону времени» весьма неоднозначен. Еще в большей степени, чем фэнтези, этому тексту подошло бы определение «метафизический триллер», которое Владимир Набоков использовал для характеристики романов Достоевского. Критики также называли роман притчей и даже сакрально-научным детективом. По сравнению с произведениями Яновского парижского периода, «По ту сторону времени» отличается динамичным сюжетом и не имеет ничего общего с интроспективным и бесфабульным «человеческим документом», столь распространенным в эмигрантской прозе первой волны. Действие разворачивается на американском континенте, где главный герой, в котором лишь по случайным намекам можно опознать русского эмигранта, циркулирует между двумя противоположными мирами – утопией глухой, нетронутой современной цивилизацией канадской деревушки и антиутопией мегаполисов (Чикаго, Нью-Йорк). Каждому из этих миров соответствует одна из альтернативных личностей Корнея Ямба / Конрада Жамба. Поэтому центральной проблемой романа становится вопрос об идентичности – тема модная в американской литературе того периода, что отметил критик Сэмюэль Хайнс в рецензии, напечатанной в «Нью-Йорк Таймс Бук Ревью».
Как и в «Портативном бессмертии», в романе «По ту сторону времени» несомненна лишь антиутопичность современной урбанистической цивилизации, но совсем не ясно, является ли противопоставленное ему естественное существование подлинной идиллией. Несмотря на то что период «безвременья» в канадском селении приходится на 13 дней между Новым годом по старому и новому стилям, его жители мало напоминают общину русских эмигрантов. Скорее, прототипом могли послужить изолированные поселения амишей или менонитов, потомков немецких протестантов, переселившихся в Северную Америку из-за гонений на рубеже XVIII–XIX веков. Уже на протяжении нескольких веков амиши неустанно сохраняют не только церковные обряды, но и образ жизни своих европейских предков: говорят на устаревшем варианте немецкого языка, одеваются в костюмы XVIII века, ездят на лошадиных повозках и не пользуются ни электричеством, ни телефоном. Компактные поселения этих сект разбросаны по США и Канаде, но наибольшая концентрация приходится на штаты Пенсильвания и Нью-Йорк. Их упорное сопротивление научно-техническому прогрессу вызывает разные реакции – от идеализации этих людей, сумевших сохранить на новом континенте близость к своим корням и природе, до упреков в изоляционизме. Странная, выпавшая из исторического времени деревня, описанная в романе Яновского, тоже не поддается однозначному прочтению. По словам Одена, она совсем «не рай до грехопадения. Ей знаком злой умысел, зависть, агрессия, убийства. Но это осмысленный, а не бессмысленный мир. Пейзаж здесь отличается красотой, а создания человеческих рук радуют глаз. Это экономически самодостаточное общество доиндустриального периода – там есть водяные мельницы, но нет угля, нефти или электричества, там нет богатых, но никто и не умирает с голоду, все получают удовольствие от труда, все ощущают себя партнерами в рамках единой общины, объединенной верой в Бога и любовью к своему дому» [13] .
