Портал - [11]

– Нет, что вы! Вы на время смотрели? Почти девять, – перебивает она, не желая ничего слышать. – Если нет, то взгляните хотя бы сюда, часы приема видите? Поэтому до свидания, приходите завтра.

– Выслушайте меня, прошу вас. Мне нужна ваша помощь, срочно! Еще только без десяти минут девять, поэтому я имею право вас задержать.

– Да что вы говорите! Десять минут, может, и да, но не больше. К тому же, боюсь, лично вам я ничем помочь не смогу, мы людей не лечим. Обратитесь в больницу, в какую пожелаете. Всего хорошего.

Ветеринар злится.

– Моему псу нужен осмотр, срочно!

Она закатывает глаза, я это вижу и тоже ужасно злюсь на нее из-за этого.

Я вдруг преграждаю ей дорогу рукой. Церемониться не имеет смысла, не под венец же мне с ней идти.

– Что вы себе позволяете? Дайте пройти! – грозно требует она.

– Пожалуйста, хотя бы консультация, и я уеду, обещаю.

Она с минуту молчит, вероятно, обдумывает, потом отвечает более спокойным голосом.

– Ну, хорошо, давайте его сюда, я посмотрю.

Я открываю заднюю дверь автомобиля, оценивая реакцию остолбеневшего врача. Она что-то долго молчит.

– Все нормально? Почему вы молчите? – интересуюсь я, хотя прекрасно знаю причину ее замешательства. Но придерживаю старую дверь, чтобы она не закрылась сама, и жду.

– Это, значит, ваш пес? А имя у него есть?

– Конечно, его зовут Джек.

– Вы меня за дуру держите? Решили дикого волка подсунуть молодой девушке и при этом промолчать? Как не стыдно!

Я недовольно ухмыляюсь. Отчитала, как мальчишку, и грубо как!

– Он ручной, как пес. Посмотрите, ему же плохо. Неужели свободные животные имеют меньше прав лишь потому, что у них сложный и самодостаточный характер? Он живой, чувствует боль все это время, пока я вас уговариваю сделать вашу законную работу. Он, как и я, ищет сочувствия и помощи с вашей стороны.

– Сочувствую. Этого достаточно? – резко выговаривает она. – Всего хорошего, и Бог вам в помощь.

Вы только посмотрите на нее. Грубая, некомпетентная ветеринарша, задрав нос, ринулась в противоположную от меня сторону. Я не хочу доводить ситуацию до скандала, но и отпустить ее вот так тоже не могу.

В семь с половиной шагов я догоняю этого крайне недовольного врача, который торопится быстрее попасть домой, и перегораживаю ему дорогу.

– Представьте, что он собака, только чуть-чуть диковатая.

– Вы в своем уме?! А если он меня цапнет? Мне что, потом всю жизнь уколами лечиться?

– Посмотрите на меня, – я нарочито улыбаюсь. – Со мной все в порядке, я его привез прямо у себя за спиной, и ни разу ни покусанный!

– Почему он в крови?

– С медведем дрался. Что-то не поделили…

– Ага. Или кого-то!

В ее голосе звучал такой сарказм, что я опешил.

– Простите?

Врач по-деловому разворачивается на каблуках, бросая через плечо:

– Заносите своего «пса».

Я возвращаюсь к полуприкрытой двери автомобиля. Волк устало поднимает янтарные глаза. Но стоит только протянуть к нему руки, как он принимается сердито ворчать.

– Не огрызайся, Джек, прошу тебя. Мы же договорились, если ты, конечно, от боли еще способен здраво мыслить. Поверь, мне самому все это безумно не нравится.

– Вы закончили? – устало окликает она.

– Конечно, – отзываюсь я тут же, с трудом заставляя волка выбраться на улицу.

Мы с ним входим не спеша в светлый приемный зал. Молочная плитка на полу сверкает от огней люстры, свисающей сосульками посреди комнаты. Справа от стены стоит кипенно-белый диван, у противоположной стены – стол для обслуживания посетителей. Зал переходит в просторный коридор. Здесь врач включает торшеры с оранжевыми круглыми абажурами, приятно, ненавязчиво рассеивающими свет.

В коридоре я насчитал две пары дверей напротив друг друга, из левого прохода к нам возвращается ветеринар, облаченная в белый халат нараспашку. Над верхним карманом висит бейдж с именем: «Мира Джонс, ветеринар».

– Можете следовать за мной, – доброжелательно говорит она, заходя в правую комнату. – Ну что ж, Джек, сейчас посмотрим на твои боевые раны, если не возражаешь. Прошу вас, положите его на стол.

Подвижный металлический стол не понравился волку с самого начала, он хотел было повернуть назад, но я тут как тут. Небрежно и резко подхватываю на руки извивающегося альбиноса, кладу беднягу на холодную поверхность. Приходится еще какое-то время успокаивать вырывающееся животное, но мне наконец удается погасить нервную дрожь в его сильных членах.

Волк терпеливо ждет, когда врач наберется храбрости для осмотра.

Мира подвозит к нему галогеновый светильник с отражателями. Освещающий блок фиксируется над теменем врача, который внимательно и очень осторожно трогает раны двумя пальцами. Я щурюсь, потираю пальцами глаза, понимая, что пропустил исследование черных корок и собственно области ранения.

– Что там, Мира? Вы разглядели? – спрашиваю ее.

Я не замечаю, как она улыбается. Я стою позади нее.

Мира отвечает:

– Похоже, его неплохо потрепал медведь. А вы разве не знали, что они в конце осени особенно агрессивны? Они подумывают лечь в спячку, и тут вы сами нарываетесь. Волк-то понятно…

– Простите, я вас до конца не понял. При чем здесь я?

– Он вас защищал?

– Не знаю! Джек живет в стае, я понятия не имею, что случилось, когда… – я внезапно умолкаю.