Порождения войны - [51]
— Должны продержаться. Гланя, а кто конкретно за этим стоит? Ублюдки — кто они?
— Правые эсеры из Директории. Те, кто не погнушался сотрудничать с белогвардейцами после расстрела части ЦК их партии по грубо сфабрикованному обвинению. Ну и собственно военные, сумевшие отказаться от привычного образа мышления "все политиканы — враги и предатели" и это сотрудничество организовать. Похоже, все эти процессы пошли после приезда с южного фронта полковника Добровольческой армии Щербатова...
Саша понадеялась, что ее лица не видно в скудном свете керосинки. Глубоко вдохнула, медленно выдохнула и спросила:
— Как думаешь, изменится что-то, если Щербатова убить?
— Агитируешь за эсеровский индивидуальный террор, комиссар? — усмехнулась Аглая. — Подумай сама, если историю можно изменить, устранив одного человека, стоила ли вообще та история выеденного яйца? Давай спи уже, гроза диктаторов-любителей. Тебе завтра объяснять народу, чем обернется сладкая сказка, в которую многим так хочется верить.
— Эвона как, братва! — комично разводя руками, сказал рядовой Мельников. — Опасная же, выходит, штука этот налог! А называется красиво как — прогрессивный! Но ведь товарищ комиссарша врать не станет!
— Правильно говорить "комиссар", Мельников. Сколько тебе твердила уже, — Саша поморщилась. Мельников всегда на митингах косил под дурачка и паясничал, чтоб поиздеваться над ней.
— Ой, простите великодушно олуха, госпожа комиссар! — засуетился Мельников. — Глянешь — баба и баба, ан и забудешь, что цельный комиссар перед тобой стоит как есть!
Многие усмехались. Скверно.
Митинг проходил в заброшенном здании станционного буфета. Никакой еды тут давно не подавали, да и нигде не подавали. Мебель и та была пущена на дрова пассажирами проходящих составов. Пол усеян осколками фарфоровой посуды, клубами пыли, засохшим пометом.
— Ты веселись, пока можешь, Мельников, — сказала Саша. — Посмотрю я, как засмеешься, когда последние портки прозакладываешь в счет выплаты налогового долга, и все равно соседу-богачу в ножки кланяться придется каждый божий день.
— Страшные вещи говоришь, комиссар, — с готовностью согласился Мельников. — То, правда, когда еще! Через три года, через пять? Запамятовал. Вот то ли дело у нас, уже сейчас: продовольственная разверстка! У всех изымают все, оставляют только, как бишь ее? Потребительскую норму! Это, значит, чтоб ноги с голоду не протянуть. Ежели повезет. У свояка моего вон, правда, сыночек помер, ну так сам виноват, родился слабенький. А многие и выживают впроголодь, не баре, чай. И у всех одинаково ничего нет! Равенство, как при коммунизме! Благодать!
— Ты отлично знаешь, Мельников, что продразверстка — временная и вынужденная мера! — Саша повысила голос. — Всем приходится затянуть пояса, покуда врага не одолеем. А как ты хотел? Буржуи нам без сопротивления власть не отдают почему-то. Мы тут, на фронте кровь свою проливаем. Крестьяне и рабочие на пределе сил вкалывают, чтоб мы нужды ни в чем не знали. А ты гундишь без умолку, все-то тебе не так.
Ее словам тоже многие улыбнулись, и у Саши чуть отлегло от сердца.
— И то дело. Богачи, они ни за какие коврижки за простой люд не встанут, — поддержал Сашу один из солдат, недавно вступивших в партию. — Знаю я их породу: мягко стелют, да жестко спать. Ежели чего надумали, так это чтоб бедноту вернее обобрать, к гадалке не ходи.
— За людей не держат нас, — согласился другой. — Все ихние программы — как у наперсточника: кручу, верчу, обмануть хочу.
— Земельный вопрос у нас такой: мы их в землю зароем или они — нас! — выкрикнул кто-то из толпы.
Мельников зыркнул зенками и отступил на два шага. Саша с облегчением отвела взгляд от его отекшего, бугристого лица. То, что он вел себя как шут гороховый, Сашу не обманывало. Она считывала его взгляд вожака стаи бродячих собак, наглый и трусливый одновременно. Ослабеешь, оступишься — растерзаем, говорил этот взгляд.
Как и собак, таких людей важно было ни в коем случае не бояться. Пока получалось.
Хуже всего, что она не могла понять, сколько людей реально к Мельникову прислушивается. Пара прихвостней таскалась за ним неотлучно, еще несколько человек часто маячили поблизости. Обычно они держались особняком, но случалось им и вливаться в солдатскую массу.
Стрельнуть бы гаденыша за антисоветскую агитацию, и дело с концом. Но он не дурак и ходит по грани. Да и остальными это будет расценено как признание, что по существу комиссару нечем больше ответить на критику.
— Я не требую, чтоб вы на слово мне верили, — закончила митинг Саша. — Я ж не поп. Кому интересно, приходите в вечернюю школу завтра. Посчитаем прогрессивный налог этот, какие по нему будут выплаты на хозяйство. И арифметика, и политэкономия нам сразу выйдет. Все сведенья — из их же газет. Лучше так теперь разобраться, чем на своей шкуре потом, когда не будет уже обратного хода историческому процессу.
— Да не вертись ты, Иван! Ухо отстригу.
Белесые волосы падали на молодую траву. Ванька совсем залохматился, и Саша выпросила ножницы у хозяйственного Прохора. Втроем они отошли чуть в сторону от железной дороги, подальше от сутолоки. Разномастные огни в окнах вагонов проступали сквозь тонкую вязь лесополосы.
Великосветские балы и штыковые атаки, хлыстовские радения и золото Империи, промышленное производство и человеческие отношения — война все превращает в оружие. Красная армия разбита, Советское правительство свергнуто, но гражданская война не окончена. В лесах Тамбовщины разгорается восстание, которое может воскресить Революцию. Новый порядок обязан пресечь это любой ценой. Останется ли что-то человеческое в тех, кто превратил себя в орудия войны?
Звукозапись, радио, телевидение и массовое распространение преобразили облик музыки куда радикальнее, чем отдельные композиторы и исполнители. Общественный запрос и культурные реалии времени ставили перед разными направлениями одни и те же проблемы, на которые они реагировали и отвечали по-разному, закаляя свою идентичность. В основу настоящей книги положен цикл лекций, прочитанных Артёмом Рондаревым в Высшей школе экономики в рамках курса о современной музыке, где он смог описать весь спектр основных жанров, течений и стилей XX века: от академического авангарда до джаза, рок-н-ролла, хип-хопа и электронной музыки.
Как жили и работали, что ели, чем лечились, на чем ездили, что носили и как развлекались обычные англичане много лет назад? Авторитетный британский историк отправляется в путешествие по драматической эпохе, представленной периодом от коронации Генриха VII до смерти Елизаветы I. Опираясь как на солидные документальные источники, так и на собственный опыт реконструкции исторических условий, автор знакомит с многочисленными аспектами повседневной жизни в XVI веке — от гигиенических процедур до особенностей питания, от занятий, связанных с тяжелым физическим трудом, до проблем образования и воспитания и многих других.
Полу-сказка – полу-повесть с Интернетом и гонцом, с полу-шуточным началом и трагическим концом. Сказание о жизни, текущей в двух разных пластах времени, о земной любви и неземном запрете,о мудрой старости и безумной прыти, о мужском достоинстве и женском терпении. К удивлению автора придуманные им герои часто спорили с ним, а иногда даже водили его пером, тогда-то и потекла в ковши и братины хмельная бражка, сбросила с себя одежды прекрасная боярыня и обагрились кровью меч, кинжал и топор.
Беседа императора Константина и патриарха об истоках христианства, где Иисус – продолжатель учения пророка Махавиры. Что означает очистительная жертва Иисуса и его вознесение? Принципы миссионерства от Марии Назаретянки и от Марии Магдалены. Эксперимент князя Буса Белояра и отца Григориса по выводу христианства из сектантства на основе скифской культуры. Реформа Константина Великого.
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.
«Крепость на дюнах», 1-я книга дилогии «Комиссар». Июнь 1941 года — дыхание приближающейся войны ощутимо чувствуется. Особенно в Либаве — передовой базе Балтийского флота, до которой от Мемеля, где сосредотачивается крупная группировка германских войск, меньше семидесяти километров — один бросок, двухсуточный марш пехоты. Судьба крепости на дюнах предрешена — старинные укрепления, к тому же взорванные еще в 1915 году, не станут преградой на пути врага. Но зачастую случайности могут сыграть свою роль, а попавший из прошлого в будущее артефакт — немного изменить предопределенный ход истории…