Порождения войны - [44]

— Ну ясно, — хмыкнула Саша. — Раз мужчинам можно, то мне, бабе-дуре, сам бог велел!

— Не в том дело, Александра Иосифовна, — серьезно ответил Белоусов. — Просто у мужчины больше шансов, что в нем увидят врага, заслуживающего уважения. Женщин же, тем более простого происхождения, казнят особенно жестоко.

— Вот как, — Саша поежилась. — Но как же рыцарственные идеалы, все в таком духе?

— Вы, следует полагать, привыкли к равноправию полов у себя в революционной среде. Вам трудно даже представить себе, каким вы выглядите чудовищем для этих господ. Гражданские войны отличаются особым ожесточением, поскольку враг воспринимается как предатель; женщина, ставшая солдатом, предает еще и свое женское предназначение. Для наших врагов женщина, вставшая против них с оружием в руках, способная получить над ними власть — это нечто противоестественное. Переворот мироустройства. Выход за рамки всех возможных конвенций.

— А для вас, Кирилл Михайлович? Для вас я тут тоже переворот мироустройства?

— Для меня вы в полку — это небольшой конец света, разумеется. Однако причина не в вашем поле в первую очередь. Вы некомпетентны, недисциплинированны и ничего не смыслите в армейских порядках. На ваше счастье, я человек глубоко верующий, — Белоусов улыбнулся, что случалось с ним нечасто, — и каждый день молю Бога даровать мне кротость, чтоб нести этот крест. Да и вы, буду справедлив, кое-чему учитесь.

***

— Кто как понимает коммунистическую идею, товарищи? — спросила Саша.

— Отнять и поделить! — заорал солдатик из заднего ряда. Собравшиеся одобрительно захохотали.

— Ясно. И просто, — сказала Саша, когда все отсмеялись. — Но сейчас я вам покажу, что те, у кого отнимают — это вы. Поднимите руки, кто до призыва на производстве поработать успел… большинство, хорошо. Тогда про земельный вопрос на следующем собрании вам расскажу.

Среди полутора тысяч человек в пятьдесят первом полку большевиков не набралось и десятка. Саша поручила каждому из них привести своих кандидатов на вступление в партию для политической учебы. Собралось полсотни человек.

Саша взяла в руки и показала солдатам хорошо знакомый им предмет — фунтовую булку ржаного хлеба.

— Сколько, — спросила Саша, — вы платите в лавке за такую булку?

— Четыре копейки, — вразнобой ответил десяток голосов. Каждый из собравшихся отдавал за такой хлеб заработанные тяжким трудом копейки множество раз. Бывало, что другой еды они себе позволить не могли.

— Верно. Давайте посмотрим, из чего эта цена складывается. Фунт ржаной муки стоит три копейки, на булку идет две трети фунта, это будет на две копейки муки. Еще копейку положим на соль, дрожжи, дрова для печи, подвоз воды, износ оборудования. Итого выходит, что себестоимость этой булки — три копейки. А продают ее вам за четыре копейки. Значит, с каждой выпеченной булки пекарь должен получать одну копейку за свой труд.

Пекарь за смену выпекает, в зависимости от мощности печи, от пяти до восьми сотен таких булок. Значит, заработок его должен составить пять-восемь рублей в день. Кто-нибудь из вас пекарем был?

— Мой брат в пекарне работал, — сказал один из солдат. — Прежде восемьдесят копеек за смену получал, а как война началась, до семидесяти срезали.

— Жена моя у печки хозяйской стоит, — добавил другой. — Полтинник в день ей платят. С того детей кормит, что зачерствевший хлеб нераспроданный ей разрешают забрать, когда остается.

Саша выждала с минуту, чтоб каждый сам в уме произвел подсчеты.

— Но ведь пекарь-то по найму работает, — сказал внимательно слушавший Прохор. — У него нету пекарни, нету печей, нету баков.

— Верно! Подумай вот о чем. Справедливо ли, что работает пекарь, а прибыль получает тот, кто владеет оборудованием?

По собранию побежал невнятный гул.

— Кто из вас бывал в Петрограде, в Москве, в других больших городах? — Саша чуть повысила голос. — Видали там богатые дворцы, шикарные экипажи, дорогие магазины? Вы думали когда-нибудь, чем оплачено все это? На какие шиши? Я скажу вам. Все это куплено на ту самую копейку, которую человек своим трудом заработал — и от которой не получил и десятой доли. Ваш труд не принадлежит вам. А так как ваша жизнь — это труд, значит, ваша жизнь не принадлежит вам. У вас отнимают ее. Так же, как когда вас забрили в солдаты и отправили воевать за пределы России, даже не объяснив вам, зачем и почему. Когда вы видите роскошь, помните — все это вашим трудом, вашей кровью, вашими жизнями оплачено.

— Но ведь там не только дворцы и экипажи всякие, товарищ комиссар, — возразил, наморщив лоб, Прохор. — Нужны еще дороги, мосты, школы… Это ж все чего-то стоит. Выходит, как ни крути, наш пекарь не сможет оставить себе всю копейку с каждой булки?

— А вот для решения этих вопросов и выбираются Советы. На каждом производстве есть Совет из тех, кто там работает. Они обсуждают вопросы и решают, что нужно построить для всех и по сколько на это скинуться. Местные Советы выбирают своих представителей в городские Советы и дальше, так до Верховного Совета, управляющего всей страной. Как тратить общие средства, по каким правилам жить — все это решают те, кого выбрали рабочие, крестьяне и солдаты. Такие же, как вы. Власть Советов — это ваша власть!