Порождения войны - [38]

Взгляды собравшихся обратились к группе министров Директории, продолжавших сидеть на угловом диване. Михайлов в центре группы скрестил руки на груди. Щербатов видел, как он что-то говорит своим коллегам. Почтить гимн Российской империи — для эсера это было равнозначно отречению от своих политических идеалов.

Министры похожи, подумал Щербатов, на небольшое стадо косуль, окруженных плотным кольцом хищников. Похоже, кто-то решил положить конец эсеровскому вопросу.

Алмазов резко вскинул правую руку вверх. Музыка оборвалась, словно оркестр только и ждал этого знака. Один трубач несколько секунд тянул свою партию в обрушившейся на залу тишине, потом выдал пару фальшивых нот и утих.

— Это провокация, господа, — четко сказал Алмазов. — Кто-то пытается разрушить наше политическое единство. Покажите, — обратился генерал к дирижеру, — кто отдал распоряжение поставить гимн?

Жезлом, которым только что управлял оркестром, бледный дирижер показал в сторону стоявшей чуть особняком группы офицеров.

Алмазов едва заметно кивнул, и взявшиеся невесть откуда люди в синих мундирах вывели этих офицеров за дверь.

— Достойно сожаления, что это произошло посреди праздника, дамы и господа, — сказал Алмазов. — Но пока идет война, такого рода казусы неизбежны. Враги не только по ту сторону фронта, они притаились и среди нас. Наша сила — в единении гражданской и военной власти в деле противостояния большевистской заразе. Никакие символы старого порядка не должны становиться препятствием на пути построения нашего великого будущего. Вам особо приношу свои извинения за этот инцидент, господа, — последнее было адресовано министрам Директории, словно примерзшим к своему дивану. — Обещаю, подобное не повторится.

Тут один из министров резко поднялся на ноги. Он сказал оставшимся несколько фраз, заглушенных музыкой, развернулся и направился к выходу из бальной залы. Он шел, глубоко засунув руки в карманы сюртука, сгорбившись, не глядя перед собой; празднующие сами отшатывались с его пути.

Оркестр снова заиграл вальс.

Вера несколько раз слегка ударила ладонью о ладонь, изображая аплодисменты.

— Великолепный спектакль, — сказала она брату. — Этот, в сюртуке, далеко не уйдет ведь?

— Разумеется, — ответил Щербатов. — Будет осужден вместе с другими предателями из числа эсеров. Злоумышление против государственного порядка. Раз он находит оскорбительным союз с властями, арестовавшими его товарищей — что ж, пусть разделит их судьбу. Через несколько дней — процесс над офицерами, которые устроили эту провокацию. Та же статья. Я уже работаю над этим, пока неофициально. И хотя многие понимают, кто здесь играет музыку, мы сегодня сохранили Директорию.

— А зачем нам Директория?

— Номинально Директория наследует всенародно избранному, а впоследствии разогнанному большевиками Учредительному собранию; по крайней мере в большей степени, чем любое другое правительство в стране — а их расплодилось великое множество, в каждом втором уезде свое. Директория может консолидировать разные политические силы, вернее, давать им благовидный предлог к консолидации. Но есть еще одна причина, возможно, более важная… Пока военные правят из-за спины Директории, не встает вопрос о личности правителя — Диктатора, каким планировалось поставить покойного Колчака. Не то чтоб кто-то рвался к единоличной власти — но ты же знаешь, как народ в России нуждается в сильном правителе… Пока, впрочем, есть и более насущные дела.

— А ходили слухи, будто Алмазов сам из монархистов…

— Это так. Но чтоб привести Россию к тому историческому моменту, где возможна, хотя бы гипотетически, реставрация монархии, нам придется идти на политические компромиссы.

— Представь же меня своим новым соратникам!

— А вот, на ловца и зверь бежит.

— Вы не имеете права единолично наслаждаться обществом такой красавицы, полковник, — белозубо улыбнулся подошедший Михайлов. Щербатов представил его. Михайлов поцеловал Вере руку — причем в самом деле прильнул губами, а не коснулся воздуха в паре дюймов от запястья, как велел этикет. То ли сын политкаторжанина не знал тонкостей светского обращения, то ли пренебрег ими осознанно. Вера лишь улыбнулась, лазурит в ее ушах блеснул.

— А вот и наш герой дня! — Алмазов подошел в окружении группы офицеров. — Господа, хочу, чтоб вы первыми узнали о грядущем преобразовании в правительстве. Законопроект пока не утвержден Директорией, но по существу вопрос можно считать решенным. Мы создаем департамент охраны государственного порядка в составе моего министерства. Полковник Щербатов любезно согласился его возглавить, а заодно принять должность товарища министра МВД.

— Но разве вопросы охраны порядка не в ведении контрразведки? — спросил кто-то из офицеров.

— Контрразведка занимается вопросами тактического значения, — пояснил Алмазов. — Ловит шпионов, допрашивает военнопленных и так далее. Это необходимо, но нам надо решать и более масштабные задачи.

— Что-то вроде большевистской чрезвычайки, в таком случае?

— Само название “чрезвычайная комиссия“ указывает на временный характер работы учреждения, — сказал Щербатов. — Как и многие большевистские затеи, чистая непродуманная авантюра. Охрана государственного порядка же должна осуществляться на постоянной основе. Большевики провозгласили классовую войну; наша же цель — классовый мир. Классовый мир может быть выстроен только в условиях четкого, ясного, рационального порядка, при котором каждому отведено его место.