Порождение мрака - [13]

Стряхнув с себя сонливость, Конрад посмотрел на свою кисть. Место змеиного укуса и раны, нанесенные девой-палачом, покрылись подсохшей коркой. Эльф, который когда-то спас его руку, на этот раз спас ему и жизнь. Кастринг говорил, что до рассвета Конраду не дожить. Вот почему монстры бросили его; они решили, что он умер. На самом же деле крепкий сон был следствием исцеляющей магии.

Конрад поднялся, решив осмотреть лагерь монстров. На первый взгляд могло показаться, что здесь вообще никого не было. Исчезло все, даже безголовые трупы принесенных в жертву людей; их кровь поглотила земля и высушило солнце. Конрад потрогал землю. В ней не чувствовалось жизни, она стала сухой, как песок. Несколько чахлых кустиков и пучков травы, росших поблизости, засохли и увяли, деревья покрылись грибком и загнили, как Лес Теней, в котором обитали зверолюди. Все, до чего дотрагивались твари, начинало болеть и разлагаться, даже земля, по которой они проходили.

Вспомнив о Кастринге, Конрад потрогал губы – неужели и его рот засохнет, потрескается и станет таким же безгубым?

Нет, решил он, нужно срочно найти воду и утолить жажду. Он пил вчера вино, от этого у него всегда пересыхало во рту и начиналась сильнейшая жажда.

– Похоже, ты и в самом деле крепкий парень.

Конрад резко обернулся.

Кастринг сидел на огромном звере, который, видимо, когда-то был лошадью. Шкура зверя была покрыта красно-черными пятнами, бока прикрывали доспехи. Вместо копыт на его ногах были когти; из пасти торчали собачьи клыки, между ушей вырос темный изогнутый рог.

Как ни странно, при свете дня Кастринг выглядел не так жутко, как ночью. Рога не росли у него из головы, а были частью шлема, однако застывшая безгубая усмешка оставалась на лице подобно маске. Его волосы были так длинны, что доходили до пояса; на Кастринге были черная меховая накидка, красная кожаная безрукавка и медные доспехи. На боку висел меч с рукоятью, вокруг которой обвивалась змея, у седла был приторочен щит с двумя гербами.

Конрад попятился.

– Не бойся, – сказал Кастринг. – Я не стану тебя убивать. Сейчас, во всяком случае. Просто хочу пригласить принять участие в нашем походе.

– А если я откажусь?

– Это не ответ. Если я о чем-то прошу, можешь считать это приказом. Я думал, ты уже умер. Но если нет, то ты представляешь интерес. Ты поедешь с нами. Будешь меня развлекать рассказами о Ферлангене. Должен признаться, что вчера я очень устал, поэтому не смог поддерживать разговор. За это прошу извинить. Потом мы проведем с тобой в беседах много часов, пока ты…

– Что?

– Пока ты не умрешь. Все заканчивается, даже жизнь, особенно жизнь. Мы рождаемся, чтобы умереть. Мы не знаем, когда встретим свой конец, и это делает нашу жизнь особенно интересной, ты не находишь? А твоя жизнь, обещаю, будет чрезвычайно интересной.

Конрад почувствовал, что за его спиной кто-то стоит, и обернулся. Это была его старая знакомая – прекрасная танцовщица смерти. На этот раз она оделась – на ней были сандалии и свободная короткая накидка. Хотя дева и отмылась от крови, ее завязанные в пучок волосы были ярко-красного цвета; такими же были и глаза, и хищные зубы.

На лбу танцовщицы виднелся знакомый Конраду знак – Х-образный крест, по-видимому выжженный. Сейчас кровавая дева выглядела гораздо менее зловещей и соблазнительной, чем при свете луны, и от этого она не стала менее жуткой. Все тот же ошейник с шипами, но теперь она добавила к нему еще и ожерелье, сделанное, по всей видимости, из человеческих костей – фаланг пальцев. На ожерелье болтался нож.

– Кажется, я забыл вас познакомить, – сказал Кастринг. – Это Шёлк. Или, может быть, Атлас. Все время их путаю. Ладно, не имеет значения. Как и мне, ей совершенно незачем знать твое имя. Она не владеет языком Старого Света, но ты быстро научишься выполнять то, что она будет тебе приказывать. С этого момента вы станете неразлучны. И даже, может быть, сойдетесь поближе. Уверяю тебя, она умеет доставлять удовольствие. А потом придет день, может быть, скоро, а может быть, и нет, и она тебя убьет.

Кастринг что-то сказал танцовщице, и она торжественно кивнула. Все это время дева не сводила с Конрада глаз, разглядывая его обнаженное тело. Когда Кастринг закончил свою речь, она взяла в руки нож, поцеловала клинок и послала воздушный поцелуй Конраду. Тот содрогнулся, вспомнив о ее раздвоенном языке и жадности, с которой она слизывала свежую человеческую кровь.

– Кажется, ты ей нравишься, – заметил Кастринг.

Конрад ничего не ответил. «Нет, – решил он, – это не я умру, а вы». Первой встретит смерть танцовщица. Или Кастринг…

– Империя, Остланд, Ферланген! – закричал Кастринг, натягивая поводья. – Наша милая родина ждет нас!

Лошадь взвилась на дыбы, развернулась и галопом рванулась вперед.

– У тебя не найдется воды? – спросил Конрад у своей конвоирши. – И чего-нибудь поесть? И какой-нибудь одежды?

Хвост девы дернулся. Что-то хрипло сказав, она показала рукой в ту сторону, куда ускакал Кастринг. Конрад молча смотрел на нее. Дева вытащила нож и занесла его над головой. Она стояла слишком далеко, чтобы он успел до нее добежать и выхватить нож, и слишком близко, чтобы, метнув в него нож, она промахнулась.