Порок - [16]

Тело было мне передано 15 марта 1826 года отцом после получения всех необходимых разрешений, и он молил меня не производить, если это возможно, никакого вскрытия, поскольку он собирался в дальнейшем хранить тело в стеклянном ящике.

Первое, что я сделал, это убрал волосы ребенка под специальную шапочку и тщательно смазал тело топленым свиным салом. Затем я положил на брови и веки с длинными ресничками небольшие полоски размягченной в воде бодрюшной пленки, дабы гипс, которым я должен был воспользоваться, не вырвал ни ресничек, ни бровей. Я взял формовочный гипс тонкого помола, развел в воде и облил им лицо так, чтобы не сдвинуть полоски. Дабы гипс не стекал с боков, я заранее обложил нужную мне поверхность свитыми кусками ткани. Когда гипс затвердел, я осторожно его снял, отсоединив от слепка приставшие полоски пленки, и с удовлетворением заметил, что они полностью сберегли ресницы и брови.

Я положил гипсовую маску сушиться в тени на свежем воздухе.

Я извлек глаза, вынув их из орбит с большой осторожностью, дабы не повредить глазное яблоко. Затем тихонько обтер их ватой и, воспользовавшись циркулем с изогнутыми остриями, измерил с двух сторон диаметр и записал параметры на белой картонной карточке, указав на ней также размер радужной оболочки. На той же картонке я тонкой кисточкой обозначил основные оттенки радужки и их последовательность. Дабы перед этим лучше различить оттенки, после смерти потускневшие, я на несколько минут опустил глазное яблоко в стакан с водой. Картонная карточка была отправлена в Париж эмальеру, что по означенным размерам и цветам изготавливает искусственные глаза.

Через глазные орбиты я много раз погружал и вынимал маленькую железную палочку во впадину, где находится мозг, и вращал ею, чтобы разорвать мембраны и как следует разделить внутренности. Моей целью было проторить дорогу раствору, что должен омыть все органы. С той же целью, воспользовавшись различного размера шильями, я открыл доступ к мозгу через рот и уши.

Токарь выточил для меня из самшита множество конических трубок с проделанными вдоль дырочками. Я собирался ввести трубки в естественные отверстия и сделанные мною надрезы, дабы способствовать проникновению консервирующего раствора в полости и ткани тела. Я назвал эти трубки проводниками.

Я разместил по проводнику в обеих глазных впадинах и еще один во рту; проделав это, я поднял руки ребенка и сделал под мышками два узких глубоких надреза, через которые вставил в грудную полость длинный стержень, дабы прорвать оболочки и несколько раз проколоть внутренности. Я продел стержень в разных местах в мышцы меж ребер, вдоль позвоночника, крайне осторожно, чтобы не проколоть кожу, это легко сделать, если заранее положить руку на место, где острие стержня может выйти наружу, и, почувствовав, что острие под рукой близко, перестать толкать стержень глубже.

Преимущество этого способа заключается в том, что раствор, проникая в тело, не застаивается, как это происходит при простом вымачивании, — тогда он со временем прекращает действовать, — в данном случае эффект гораздо сильнее; когда же становится ясно, что эффект ослабевает, — то есть каждые четыре-пять дней, — тогда тело извлекают из раствора, жидкость сразу вытекает, из отверстий трупа все выливается, и, когда его вновь погружают в емкость, на место старого и ослабевшего раствора поступает новый.

Далее я перешел к брюшной полости, внутренности которой проткнул в нескольких местах длинным стержнем, который ввел внутрь через прямую кишку. В то же самое время я во многих местах проткнул изнутри мышцы спины и ягодиц и вставил еще один, довольно длинный проводник, чтобы добраться до диафрагмы.

Мне оставалось обработать нижние конечности, дабы они также могли пропитаться раствором, поэтому я сделал несколько небольших надрезов, один возле костного сочленения с внутренней стороны бедра, другой под икрами, третий на ступнях. В каждый из надрезов я погружал штырь, прокладывая внутри множество ходов вдоль мышц, дабы раствор распространился повсюду.

Подготовив тело, я растворил в спирте, разбавленном до восемнадцати градусов дождевой водой (дистиллированной не было) столько сулемы, сколько могла принять жидкость, затем собрал получившуюся соль в маленькие пакетики и бросил их в емкость для тела. Сделав таким образом раствор в деревянном резервуаре, я погрузил в него труп так, чтобы он был полностью закрыт жидкостью, и оставил его там до первого июня, то есть на два с половиной месяца. Каждые пять-шесть дней я снимал крышку, что закрывала ванну, дабы жидкость не испарялась, затем вынимал труп, чтобы раствор вытек из всех полостей и его можно было обновить, затем опять клал тело в ванну.

Когда оно полностью пропиталось сублиматом, я его вытащил и положил на сквозняке для просушки; после того, как жидкость вытекла и, пока тело оставалось довольно мягким, чтобы можно было закрыть надрезы, проводники я не вытаскивал, будучи уверенным, что с их помощью внутренние полости просушатся лучше, ибо к ним поступает воздух.

Пока труп подсыхал, я действовал достаточно быстро. Из-за постоянной жары начался ожидаемый мною процесс: мышцы одрябли, голова выглядела так, как если б человек умер от истощения сил. Мне удалось устранить помеху посредством мелкой кудели, смоченной в сублимированном растворе, которую я вставил через рот и с ее помощью не дал одрябнуть коже; точно так же я поступил с носом, пропихнув кудель в ноздри; мне удалось устранить размягченность по всему телу с помощью надрезов, сделанных внутри скальпелем, который я продел туда через рот, он проторил путь щипцам и кудели.