Пороги - [42]
— Знаете, я очень одинока. А вы?
— Уже привык.
— Может быть, вы все-таки могли бы в меня влюбиться?
— Исключено. Я, знаете, туп на любовь.
— Это я сдуру сказала. Считайте вопрос снятым. И вообще, я люблю одного человека, но без взаимности. Сказать, кого?
— Не надо.
— Ну, давайте корзинку. Спасибо за все. За чай, за котенка, за музыку. Будьте здоровы!
— Я провожу вас.
— Не надо.
Ушла.
18. Разговор в лаборатории
— Магдалина...
— Что?
— Ничего. Просто мне нравится звук твоего имени.
— А мне не нравится. Родители, не подумав, назвали какой-то библейской грешницей.
— Не библейской, а евангельской.
— Все равно. До грешницы я не дотягиваю.
— И все-таки: Магдалина, Магдалина... Знаешь, на кого ты похожа с этой прической? На юношу с какого-то портрета эпохи Возрождения или Средних веков. Юношу в черном бархатном берете...
— Ростом мала.
— Это для нашего времени ты мала ростом. С тех пор человечество выросло. Знаешь, какие были тогдашние богатыри? По нашим стандартам — мелкота. Вес мухи. Я недавно в музее примерял мысленно рыцарские доспехи — латы, кольчугу, панцирь. Смешно: на половину меня не хватило бы. Так что когда мы читаем: «Богатыри в стальных доспехах...»
— Стальные души у них были. А где ваши стальные души, сегодняшние мужчины?
— Мы уступили их вам, женщинам.
— И напрасно. Сохранили бы свое при себе.
— Вы же не сохранили женственность.
— Некоторые сохранили. Я — нет.
— И все-таки: Магдалина, Магдалина... Не имя, а музыка. Магдалина, я тебя люблю. Известно тебе это?
— Допускаю. Не уверена.
— И ты это говоришь после... после того?
— Я уже говорила тебе: «то» было ошибкой. Осторожнее, у меня паяльник.
— Не буду. Но почему ошибкой?
— В таких вещах нет логики, нет «почему». Что-то такое не загорелось. Если тебе надо кого-то винить, то вини меня.
— Я хотел бы все-таки знать: чем я тебе не угодил? Чем я хуже других? Хотя это глупый вопрос. Давно знаю, что хуже. Во всем, всегда.
— Не кричи. Ничем ты не хуже других. Между прочим, «других» я не люблю тоже.
— Хорошее утешение. Их много было?
— О нет.
— Кто же именно? Не Фабрицкий ли?
— Таких вопросов ты мне задавать не вправе.
— Не буду. Прости, не сердись.
— Я уже простила.
— Люблю твой гнев: вспыхивает и тут же гаснет.
— Люби мой гнев, это можно.
— Если бы я был художником, я бы написал твой портрет: «Девушка с паяльником». Знаешь, сейчас луч солнца сзади упал на твое ухо, оно засветилось розовым, и я впервые понял выражение «ушная раковина».
— Обыкновенное ухо.
— Меня не покидает мысль, что, если бы я был кандидатом, ты бы иначе ко мне относилась.
— Глупо до предела. Какое это имеет отношение к ученой степени?
— Тебе хорошо, ты уже защитилась.
— Защитишься и ты, если для тебя это так важно. Работать ты умеешь. Если надо, я охотно тебе помогу.
— Не надо. Женщина в стальных доспехах.
19. Овощная база
— Вы знаете, — сказал Фабрицкий, — что нам сегодня предстоит. Обсуждать вопрос не будем, теорию я и без вас знаю. Перед нами конкретная ситуация: предложено проработать день на овощебазе. И мы выходим. Вопросы есть?
— Все ли выходим, и если нет, то почему? — спросил Коринец.
— Отвечаю: Максим Петрович в командировке.
— Как всегда, — подсказал Коринец.
— Как почти всегда. Анну Кирилловну как женщину, скажем деликатно, не самого юного возраста я освободил своей властью.
— А Шевчук почему не явился? — спросила Даная.
— Он у нас на полставки.
— Ну и проработал бы полдня. Без него скучно.
В этот самый момент явился Шевчук. Маслянистый, сияющий, с сигаретой на нижней губе. Все засмеялись.
— В чем дело? Я опоздал?
— Мы как раз обсуждали вопрос, почему вы не принимаете участия в нашем культпоходе, — ответил Фабрицкий. — Некоторые дамы выражали сожаление.
— А я, как видите, явился. И полный трудового энтузиазма. Хочу воспеть поход на базу в стихах. Уже придумал первые строки: «Без этой базы я б загнуться рад, обрыдло было прозябать без базы...»
— Не надо! — застонали кругом.
— Нет, вы вслушайтесь, какие аллитерации: «Прозябать без базы»! Инструментовка на «б» и на «з»!
— Обойдемся без инструментовки, — решительно сказал Фабрицкий.
— А знаете, тут что-то есть, — вмешался Полынин. — Этот метаславянский язык: «обрыдло было». Продолжайте, Даниил Романович.
— Пока есть только четвертая строка: «Как мильонер, перебирать алмазы». Немного подумаю, сочиню и третью...
— Думать не надо, вот она: «Бегу бегом, не требуя наград». Отшлифуйте и вставьте.
— «Бегу бегом, не требуя наград, как мильонер, перебирать алмазы...» — задумчиво повторил Шевчук. — Нет, не то. Вы не уловили духа торжественной медитативности произведения...
Со всех сторон посыпались варианты третьей строки. Шевчук отверг все: «Нет, товарищи, оставьте меня наедине с моей музой».
— Ну, ладно, — прервал стихотворчество Фабрицкий, — перейдем от художественной части к деловой. Объявляю поход открытым.
Двинулись. Впереди оперным шагом шел Фабрицкий в лыжном костюме и вязаной шапочке. Обтянутые икры играли, красный детский помпон болтался на шнурке с боку на бок. Рядом с Фабрицким под пару ему шагала Лора в ярком свитере, в дорогих джинсах. Ее светлые волосы стелились по ветру. По сравнению с этой нарядной парой все остальные выглядели люмпен-пролетариями: старые брюки, куртки, раздрызганные сапоги. Малых вел за руки двух своих близнецов, Рому и Диму. Мальчики катились, как послушные шарики.
Волнующее повествование о простой светлой русской женщине, одной из тех, на которых держится мир. Прожив непростую жизнь, героиня всегда верила во всепобеждающую силу любви и сама, словно светясь добротой, верой, надеждой, не задумываясь, всю себя отдавала людям. Большая любовь как заслуженная награда пришла к Верочке Ларичевой тогда, когда она уж и надеяться перестала...
«Ничего я не знаю, не умею. И все же это была работа, а работать было необходимо, чтобы жить. А жить надо было непременно, неизвестно для чего, но надо! Никогда еще я не была так жадна на жизнь. Меня радовал, меня страстно интересовал мир со всеми своими подробностями: лиловым асфальтом улиц, бегучими дымами в небе, зеленой прошлогодней травой, лезущей из-под грязного снега грубым символом бессмертия...».
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.
В новую книгу Эдуарда Лимонова «Апология чукчей» вошли эссе и рассказы, написанные за последние пять лет. Диапазон повествования простирается от «тюрьмы» и «сумы» до светской жизни и романтических приключений с опасными женщинами. Вооруженное восстание в Средней Азии и война в Сербии, его женщины и его дети, самая яркая политическая партия в России и богемная жизнь в Нью-Йорке, Париже, Москве…
В новом романе «Завидное чувство Веры Стениной» рассказывается история женской дружбы-вражды. Вера, искусствовед, мать-одиночка, постоянно завидует своей подруге Юльке. Юльке же всегда везет, и она никому не завидует, а могла бы, ведь Вера обладает уникальным даром — по-особому чувствовать живопись: она разговаривает с портретами, ощущает аромат нарисованных цветов и слышит музыку, которую играют изображенные на картинах артисты…Роман многослоен: анатомия зависти, соединение западноевропейской традиции с русской ментальностью, легкий детективный акцент и — в полный голос — гимн искусству и красоте.
Гузель Яхина родилась и выросла в Казани, окончила факультет иностранных языков, учится на сценарном факультете Московской школы кино. Публиковалась в журналах «Нева», «Сибирские огни», «Октябрь».Роман «Зулейха открывает глаза» начинается зимой 1930 года в глухой татарской деревне. Крестьянку Зулейху вместе с сотнями других переселенцев отправляют в вагоне-теплушке по извечному каторжному маршруту в Сибирь.Дремучие крестьяне и ленинградские интеллигенты, деклассированный элемент и уголовники, мусульмане и христиане, язычники и атеисты, русские, татары, немцы, чуваши – все встретятся на берегах Ангары, ежедневно отстаивая у тайги и безжалостного государства свое право на жизнь.Всем раскулаченным и переселенным посвящается.
Марина Степнова — прозаик, переводчик с румынского. Ее роман «Хирург» (лонг-лист премии «НАЦИОНАЛЬНЫЙ БЕСТСЕЛЛЕР») сравнивали с «Парфюмером» П. Зюскинда.Новый роман «Женщины Лазаря» — необычная семейная сага от начала века до наших дней. Это роман о большой ЛЮБВИ и большой НЕЛЮБВИ. Лазарь Линдт, гениальный ученый, «беззаконная комета в кругу расчисленных светил», — центр инфернальных личных историй трех незаурядных женщин. Бездетную Марусю, жену его старшего друга, смешной юноша полюбит совсем не сыновней любовью, но это останется его тайной.