Порог резистентности - [8]

– Ударился, что ли? – удивился брат.

– Что ты стоишь? Звони в скорую!…

Тимурка провалялся в кровати две недели, рассматривая вырванную из маминого журнала фотографию с пальмами и ласковым морем. От высокой температуры казалось, что он плавится под солнцем на обжигающем песке. Тает, как шоколад в потной ладошке. Потом еще долго Тимур видел зиму только из-за стекла, когда удавалось горячим дыханием отвоевать кусочек окна.

Мама вздыхала – у ребенка тяжелый случай холодовой аллергии да еще сопряженный с криофобией. Вернуться в свой теплый город они не могли, потому что у отца была ответственная работа. Насколько важная, Тимур понял гораздо позже, а тогда он осознавал лишь одно. Это война. Зима не отступится, пока не убьет его. Можно всю жизнь прятаться от Нее под теплым одеялом. Не подходить к разверзстой пасти холодильника. Но отец всегда его учил – отступать стыдно! И Тимурка принял вызов. К следующей зиме брат помог ему обзавестись оружием. Маленькое происшествие, едва не стоившее ему жизни, их отчего-то сблизило. Риф любил с ним возиться и приходил, когда появлялась возможность. Каждый день, несмотря на протесты мамы и обожженные морозом щеки, маленький Тимур натягивал рыцарские доспехи: кусачий свитер, тяжелую куртку, шапку и варежки. Он глотал таблетки от аллергии и шел на улицу убивать снеговиков, как научил его старший брат.

"Средняя температура на земле составляет пятнадцать градусов по Цельсию". Так было написано в учебнике. Вранье! Это было раньше. До глобального похолодания. В его городе пятнадцать градусов по Цельсию считались настоящем летом. А двадцать и вовсе жарой.

Одноклассники Ларина без страха плескались в холодной речке. Им казалось, что Зима ушла навсегда, потому что в детстве лето – это целая жизнь. Но Тимур знал, что она просто отдыхает. Затаившись, на время дает ему передышку. И даже летом за ним повсюду следят Ее шпионы.

Кубики льда в стакане с лимонадом издевательски звенели: куда ты денешься?

Мальчишки со двора весело хрустели мороженым на палочке. С каждым укусом Зима словно вонзала зубы в его сердце. Друзей у Тимура не было. Кто станет дружить с двинутым, который ломает чужих снеговиков, ненавидит снежки и хоккей? И это в городе, где девять месяцев в году царит Зима! Но ради мамы он сидел рядом на холодных скамейках, притворялся "нормальным", слушал болтовню мальчишек, которые с удовольствием поглощали "яд" в шоколадной глазури.

Зиму он не победил, но, повзрослев, научился не бояться. Холодовая аллергия та еще гадость. Поэтому зимой Ларин предпочитал жить в секторах с теплым климатом или отсиживаться дома. К своим тридцати двум годам он не был обременен семьей, да и работа вольного журналиста не привязывала к какому-то определенному месту.

Тимур вошел в пространник. На ярком билборде мелькали кадры социальной рекламы – добрый аутер смотрит на Землю, радостные дети машут ему в ответ. "Мы – граждане Вселенной. Ксенокультура обогащает".

Впервые Тимур увидел аутера, когда ему было десять лет. Старший брат пообещал свозить его в парк аттракционов, но по дороге ему позвонил отец, и потребовал срочно приехать. Риф тогда уже работал в "Эпсилоне" вместе с отцом. Он был одним из первых, кто шагнул в пространник. Это сейчас, двадцать лет спустя, люди пользовались переходами каждый день, как когда-то лифтами. Мир превратился в одну большую деревню, потому что исчезли границы. А тогда это было… не страшно, нет… удивительное ощущение прикосновения к чему-то, что должно было перевернуть мир.

Чтобы не терять время, брат взял его с собой, привел в кабинет отца и приказал сидеть смирно. Тимурка послушно уткнулся в старенький планшетник и играл несколько часов, пока не наскучило. Да и есть захотелось. Он решил посмотреть, нет ли тут автомата с бутербродами или шоколадками. Долго бродил по пустынным коридорам, заблудился и умудрился выйти в огромный ангар. Там, посреди теплого летнего дня, Тимурка впервые увидел живого снеговика. Увидел и по-настоящему испугался, что сошел с ума на фоне своей аллергии.

Все было как положено – три шара разного размера, плавно перетекающие один в другой, черные глаза-угольки. Не хватало только носа-морковки и рук-веточек. Снеговик был не из тех, что Тимур расстреливал кирпичами, протыкал деревянным мечом и растаптывал в прах. Этот был деловит и важен. Он величаво парил над полом, крутя головой. Молочно-белое тело переливалось как мыльный пузырь. Военные в форме и серьезные дядьки в белых халатах, в том числе и Ларин-старший, толпились вокруг, точно водили хоровод. Снеговик проплыл мимо, с интересом уставившись на мальчишку глубоко посаженными, влажными угольками глаз. Тимурку захлестнуло волной холодного воздуха, сладко пахнущего ванилью. Кожа пошла пятнами и волдырями.

"Даже летом от зимы никуда не спрячешься! – подумал он. – Летом! Это моя территория!" Рука сама потянулась к верной рогатке. Мелкая галька, предусмотрительно запасенная заранее, привычно легла в седло. Получи, гадина!

Он даже не понял, как очутился на полу, с заломленной за спину рукой. Дядька в военной форме отобрал рогатку, а потом Тимурку еще долго держали в закрытом кабинете.