Пoрог - [20]

— Вдвоем покамест. Отец сулился приехать, да не знаю…

— Он где у вас?

— Срок отбывал.

— По какой статье?

— Бог его знает. В статьях я не шибко грамотный…

— Понятно. Не будем отвлекаться. Вы хотите высказаться по сути дела?

— Что?

— Я имею в виду проступок вашего брата.

Егор некоторое время думает, затем начинает говорить, смотря то на директора, то на Тоню.

— О брате почему не сказать? О брате можно. Брат — он есть брат, я зла ему не желаю. Но и защищать шибко не буду. Заслужил — получи. Как у вас положено. Только выгонять его, по-моему, не к чему. Потому что воспитания он, окромя школы, нигде получить не сможет. Сам я воспитатель, можно сказать, никакой. С чего начать, за что взяться, не знаю. Меня самого дядя воспитывал — так больше ремнем. У него ремень был сыромятный от шлеи, что твоя дубина. Мы тогда на кордоне жили. Дядя объездчиком, а мы при нем. Попросту говоря, в лесу выросли.

Егора слушают, но лица у всех разные. Директор, склонив голову, терпеливо ждет, карандашиком в пальцах играет. Антонина Петровна немного бровки прихмурила и одно ухо повернула к Егору, словно немного недослышит. Лара склонилась к столу, навалилась на него грудью — вот-вот прыснет от смеха. На лице у Зарепкиной недоумение, словно она думает: «И зачем этого вахлака притащили сюда?..» Хмелев слушает внимательно и вроде к сердцу принимает. Видно, самому пришлось горя хлебнуть. Потому и понимает. Речкунов вежливо останавливает:

— Егор Степанович, мы хотели бы о Мите.

Хмелев подается вперед.

— Скажите, а вы Митю бьете?

Егору досадно: понимал-понимал бородач, да ничего и не понял.

— Да как же мне его бить? У меня рука тяжелая. Я вдарю — он кончится. Я лошадей не бью, не то что человека.

Хмелеву опять интересно.

— А почему лошадей не бьете?

— А зачем? Если с лошадью по-человечески, она все сделает.

Директор пережидает вопросы завуча и снова:

— Как же вы относитесь к факту?..

Егор вдруг замечает, что все, что он говорит, записывают. Это его озадачивает. Один раз, он помнит, тоже записывали. Лошадь чужая пристала. Хозяин не идет. Что ж на нее любоваться? Он давай работать на ней. Не даром же ей овес колхозный жрать. А тут, откуда ни возьмись, милиционер. И давай записывать. Только тот милиционер медленно писал и карандаш химический слюнявил, и рот у него стал синий, а эта девчонка-учительница, она по пению, кажется, так и чешет. И перо у нее над бумагой, как комар вьется. Вот насобачилась, прямо удивление.

— Так какое же ваше мнение? Плохо или хорошо поступил ваш брат?

— Хорошего мало.

— Да, вы правы. Все это выглядит, как намеренное оскорбление.

Егор косится на скелет.

— Мертвым костям какая обида.

— Ваш брат оскорбил инспектора. Получилась своего рода карикатура. Так сказать, весьма прозрачный намек, что инспектор похож… Вы понимаете?

Егор вспоминает:

— Это какой инспектор? Который у Красновых стоял?

— Да.

— Копченый?

— Его фамилия Евский.

— Знаю, — Егор задумывается. — А бог его знает — может, и правда, походит.

— Ясно. Присаживайтесь.

Теперь в учительской появляется Митя. Его ставят на то место, где только что стоял Егор.

— Митя, у тебя какая оценка по поведению? — ласково спрашивает Зарепкина.

— Еще не выставляли.

— Меня интересует оценка за прошлый год.

— Тройка.

— А ты помнишь, на каком условии тебя взяли в школу? До первого проступка?

Митя внимательно и неподвижно смотрит на графин с водой. Егор вмешивается:

— Ты не молчи. Тебя люди спрашивают.

Егору жалко брата. Митя здесь совсем не такой, как дома. Он вроде меньше стал и смотрит — словно ушибли его, и он не может отдышаться. «Боится он их, хвост поджал», — соображает Егор.

— Двойки у тебя есть? — спрашивает директор.

— Есть.

— Сколько?

— Я не считал.

— Подумайте, — говорит Зарепкина. — Он не считал. Не удосужился!

— Ты куришь? — спрашивает Лара.

Митя не отвечает ей.

— Митя, а кем ты хочешь быть? — спрашивает Антонина Петровна.

Митя ни слова.

— По-моему, ясно, — говорит Зарепкина.

Директор охотно соглашается:

— Да, конечно. Ну, что ж…

Он оборачивается к Егору.

— Я думаю, вы можете быть свободны… И Митя тоже. Мы все обсудим и решение сообщим через классного руководителя.

Егор берет с пола свою стеганку и фуражку. Идет к двери. У порога останавливается.

— Вы что-то еще хотели сказать?

— Вы, товарищи учителя… Вы его не выгоняйте. Вот такая наша просьба. От Мити и от меня…

— Мы обсудим, вы не беспокойтесь.

Егор и Митя скрываются за дверью…

Выписка из протокола педсовета

Речкунов. Кто желает выступить?

Зарепкина. Я немного погодя.

Речкунов. Тогда я скажу пару слов. Товарищи, в нашей школе произошел исключительно позорный случай. Я человек новый, но вы знаете Копылова не первый год. Вы мучились с ним с самого первого класса. Ждали, что ваши труды не пропадут даром. И вот… дождались. Он прославил школу на весь район, если не на область. Я думаю, что вы со мною согласитесь. Школу нужно очищать…

Хмелев. От учеников?

Речкунов. Нет, от хулиганов. Кому дорога школа, как коллектив, тот не может мириться с разлагающим, тлетворным влиянием отдельных учеников. Лучше пожертвовать одним…

Найденова. Это была шутка.

Речкунов. Вот так шутка! А завтра он на нас с вами с ножом кинется. Вот смеху-то будет!