Порода. The breed - [144]
— Куда это вы все собрались? — всколыхнулся Вурлаков. — На ночь глядя? Думаете, я вас повезу? Хрен-то.
— А как нам без тебя добираться? — возмутился Тарик. — Нет уж. Давай как договаривались. Ты что, в натуре? Тебе ведь с утрянки на охоту не надо. С ранья гнать некуда. Забросишь нас на Ленгоры — и все, свободен. Базара нет! — Варламыч, со своим даром бессознательного подражания партнеру, будь то волк, удав или личный дрессировщик самой высокой в Москве персоны, легко уподобился последнему.
— А, лады, — подумав, кивнул Вурлаков. — Делов-то.
Я поняла, что Валерочка, впустую прокатившись в Шереметьево и потеряв вечер с Пам в тщетной надежде получить приглашение в Англию или хоть выцепить ускользнувшего Гриба, хочет возместить себе ущерб, завязавшись с Тариком. Тариэл Варламыч — человек известный, да и дрессировщик от Бога. Мало ли, а ну как собачка заартачится. А зверек-то, кажись, эх-ай-яй… Вот, случись нужда, к Тарику и обратиться не стыдно. То-то мне всегда казалось, что гуманный дрессировщик не слишком уверен в своем великом методе.
— Тарик, — спохватилась я, — как же ты нашего гуманного отпускаешь? А на охоту?
— А тут, Анют, вот какое дело. Пока вы с англичашками колготились, мне киношники отзвонили. Они завтра с нами проедут, в поле. Вот и довезут. Мы с собачками в ПАЗике, а вы с ними.
— Киношники? Ну, киношников нам не хватало, это точно. Только кино снимать осталось.
— Да там, знаешь, Сашка этот… Берет оператора с камерой. Такой сюжетик небольшой. Будто англичанка все на — бросила — ну, Англию свою, — и приехала в Россию в деревне жить. Лошади, знаешь, собаки… Что вроде они с мужем — русским то есть — ферму взяли, поля свои, и живут. И борзыми зайцев по осени травят.
— Господи, — вздохнула я. — Тарик, какая чушь.
— Ну, чушь, конечно, зато тут пара сцен всего, а денег на питомник поддомкрачу. Собак-то кормить надо. Снимут, как я дрова рублю да ношу, а Мэй верхом подъезжает, спешивается и двор метет. Ну и травлю, если, конечно, сумеют.
— Мэй? Двор метет? Ох, Тарик, — мне вспомнился Стрэдхолл Мэнор, Дэбби с веником и девушки с моющим пылесосом. Картины английской жизни — и Мэй с метлой!
— Ну да. Мэй. А что, она метлу не держала, что ли? У нее ж ферма! А я дрова поколю чуток, полешек пару-тройку — и все, можно в поля.
— Слушай, Варламыч, мы ведь их на охоту приглашали, а не кино снимать. Неудобно как-то. — Этого я и боялась. Связываться с Тариком было всегда опасно: у него вечно находился какой-нибудь Сашка или Пашка, который в самый неподходящий момент выскакивал из машины с камерой. Далее следовали бесчисленные дубли. Стоило только начать!
— Да ладно тебе, Анют. Не бэ. Они все равно ничего не понимают. — Имелись в виду англичане.
— Отвезите меня к борзым, прошу вас, — повторял Джим. Там Лелик. That beautiful white little horty! [170] Отвезите меня к Лелику!
Мистер Пайн был уложен на туркменском ковре и оставлен в квартире до утра, Пам и Пат проведены через дорогу в отель «Белград». Исчезновения Ричарда старательно не замечали. Я смутно надеялась, что Валентина привезет его поутру к питомнику. А впрочем, зачем он там? Если уж все так складывается, из программы его поездки в Москву охоту можно исключить. И даже должно.
В ночной тьме на шум подъехавшего жигуленка к воротам ботсада высыпали борзые. Они подскуливали и взлаивали. Джим разглядел среди них Лелика и рванулся к решетке. Внезапно налетевший порыв ветра колыхнул скрипнувший на столбе фонарь, прошелестел по асфальту упавшими листьями и стих. Мы вошли в стационар сада — одноэтажное каменное здание с высокими окнами, маленькую уютную усадьбу ботаников. Тарик достал спирт, разлил в мензурки. Растворил окно в сад.
Мистер Джим Кларк, эсквайр, уснул на дубовом письменном столе, изготовленном к 1953 — открытию высотного здания на Ленинских горах, когда университетская наука обставлялась со жреческой торжественностью таинств. Меня поместили вместе со щенками, в вагончик. Засыпая среди сонных детенышей хортых, я слышала молодецкий посвист Тарика, об руку с Мэй бродившего по саду. Яблоки падали в траву, вокруг носились борзые.
На рассвете я проснулась от холода. Выскользнула из вагончика, стараясь не разбудить щенят, и плотно закрыла за собой дверь. Солнце вставало далеко за Москва-рекой, сдвигая темный полог ночи на запад. Внизу Лужники и Новодевичий, Смоленская и отель «Белград» уже нежились в золоте и лазури. Пора было ехать за Пат, Пам и неприятным Диком Паем. Я поежилась. Сад был пуст — тихо стояли яблони, в ветвях сновали синицы. Борзые спали в вольерах.
Через два часа, голодная и злая, я все еще металась у решетки — из домика стационара никто не показывался, к воротам так никто и не подъехал. Ни борзятников, ни киношников. Еще через час в стационаре открылась дверь и на свет Божий неторопливо вышел Тарик. Солнце ярко сияло — день обещал быть чудесным.
Тарик с удовольствием потянулся и, позевывая, направился кормить щенков.
— А? Что? Да они вот-вот будут, — возгласил он уверенно, — ты, главное, не волнуйся. Нам все равно завтракать еще надо. Тогда и поедем. Успеется.
Позвонили в «Белград», позвонили мистеру Пайнну. Тарик со вкусом жарил мясо из собачьего рациона, Мэй собирала падалицу. Завтракали. Кормили Джима. Время шло.
Главный герой романа Анны Михальской – эрос. Истоки любви-страсти, сокрытые глубоко в недрах судьбы, и внезапное их обнажение в обыденной реальности, в вечно творящей и всегда ломающей жизни… Но реальна ли эта страсть? Или она обман, самообман, призрак, тающий в весеннем тумане, осенней дымке, зимнем сумраке? Принять Любовь или отречься? Минутное колебание – и она ускользает, но только чтобы… заявить о себе через минуту, день, десятилетие…Судьбы двух героинь-рассказчиц – женщины и лисицы – тесно сплетены и так схожи! Две ипостаси человека, антиподы и двойники, тайные соглядатаи и активные участники всего происходящего, они напряженно следят друг за другом и пристально наблюдают за своими возлюбленными.
Каждый роман Анны Михальской – исследование многоликой Любви в одной из ее ипостасей. Напряженное, до боли острое переживание утраты любви, воплощенной в Слове, краха не только личной судьбы, но и всего мира русской культуры, ценностей, человеческих отношений, сметенных вихрями 90-х, – вот испытание, выпавшее героине. Не испытание – вызов! Сюжет романа напряжен и парадоксален, но его непредсказуемые повороты оказываются вдруг вполне естественными, странные случайности – оборачиваются предзнаменованиями… гибели или спасения? Возможно ли сыграть с судьбой и повысить ставку? Не просто выжить, но сохранить и передать то, что может стоить жизни? Новаторское по форме, это произведение воспроизводит структуру античного текста, кипит древнегреческими страстями, где проза жизни неожиданно взмывает в высокое небо поэзии.
Хеленка Соучкова живет в провинциальном чешском городке в гнетущей атмосфере середины 1970-х. Пражская весна позади, надежды на свободу рухнули. Но Хеленке всего восемь, и в ее мире много других проблем, больших и маленьких, кажущихся смешными и по-настоящему горьких. Смерть ровесницы, страшные сны, школьные обеды, злая учительница, любовь, предательство, фамилия, из-за которой дразнят. А еще запутанные и непонятные отношения взрослых, любимые занятия лепкой и немецким, мечты о Праге. Дитя своего времени, Хеленка принимает все как должное, и благодаря ее рассказу, наивному и абсолютно честному, мы видим эту эпоху без прикрас.
Логики больше нет. Ее похороны организуют умалишенные, захватившие власть в психбольнице и учинившие в ней культ; и все идет своим свихнутым чередом, пока на поминки не заявляется непрошеный гость. Так начинается матово-черная комедия Микаэля Дессе, в которой с мироздания съезжает крыша, смех встречает смерть, а Даниил Хармс — Дэвида Линча.
ББК 84. Р7 84(2Рос=Рус)6 П 58 В. Попов Запомните нас такими. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2003. — 288 с. ISBN 5-94214-058-8 «Запомните нас такими» — это улыбка шириной в сорок лет. Известный петербургский прозаик, мастер гротеска, Валерий Попов, начинает свои веселые мемуары с воспоминаний о встречах с друзьями-гениями в начале шестидесятых, затем идут едкие байки о монстрах застоя, и заканчивает он убийственным эссе об идолах современности. Любимый прием Попова — гротеск: превращение ужасного в смешное. Книга так же включает повесть «Свободное плавание» — о некоторых забавных странностях петербургской жизни. Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и связям с общественностью Администрации Санкт-Петербурга © Валерий Попов, 2003 © Издательство журнала «Звезда», 2003 © Сергей Шараев, худож.
ББК 84.Р7 П 58 Художник Эвелина Соловьева Попов В. Две поездки в Москву: Повести, рассказы. — Л.: Сов. писатель, 1985. — 480 с. Повести и рассказы ленинградского прозаика Валерия Попова затрагивают важные социально-нравственные проблемы. Героям В. Попова свойственна острая наблюдательность, жизнеутверждающий юмор, активное, творческое восприятие окружающего мира. © Издательство «Советский писатель», 1985 г.
Две неразлучные подруги Ханна и Эмори знают, что их дома разделяют всего тридцать шесть шагов. Семнадцать лет они все делали вместе: устраивали чаепития для плюшевых игрушек, смотрели на звезды, обсуждали музыку, книжки, мальчишек. Но они не знали, что незадолго до окончания школы их дружбе наступит конец и с этого момента все в жизни пойдет наперекосяк. А тут еще отец Ханны потратил все деньги, отложенные на учебу в университете, и теперь она пропустит целый год. И Эмори ждут нелегкие времена, ведь ей предстоит переехать в другой город и расстаться с парнем.
«Узники Птичьей башни» - роман о той Японии, куда простому туристу не попасть. Один день из жизни большой японской корпорации глазами иностранки. Кира живёт и работает в Японии. Каждое утро она едет в Синдзюку, деловой район Токио, где высятся скалы из стекла и бетона. Кира признаётся, через что ей довелось пройти в Птичьей башне, развенчивает миф за мифом и делится ошеломляющими открытиями. Примет ли героиня чужие правила игры или останется верной себе? Книга содержит нецензурную брань.