Порочные круги постсоветской России т.1 - [44]

Современные “морлоки” с их интеллектом кретина будут неспособны на какой-либо внятный протест. Равным образом они постепенно потеряют умение выполнять хоть сколько-нибудь квалифицированную работу, и потому их способность к индустриальному производству вызывает сомнения» [42].

Конечно, российские «морлоки» таких книг не читают, но эти идеи просачиваются в СМИ, и их молекулярный поток омывает разум страдающих от стресса жителей России. Какую аномию он вызывает.

Каких норм поведения могут ждать власть и господствующее меньшинство от людей, если они освоят новые средства самоорганизации?

Заключение

Глубокий и небывало затяжной кризис постсоветской России требует еще больших усилий для постановки достаточно полного диагноза. Описаний симптомов собрано уже много, но их еще надо систематизировать. Если бы было время взять весь массив такого журнала, как «Социологические исследования», за 1989-2011 гг., и прочитать его весь, номер за номером, читателю открылась бы потрясающая и величественная в своем драматизме картина дезинтеграции нашего общества. И в этой эпохальной драме только сейчас становится видно, какое сложное и динамичное общество было разрушено.

Но прочитать две-три тысячи статей «СОЦИС» сразу, чтобы сложилась эта панорама, очень мало кто может: у одних нет времени, у других — интереса да и привычки вникать в частности. Ведь каждая статья — это маленький осколок стекла, который еще нескоро найдет себе соседа в мозаике. Все ждут Откровения, краткого катехизиса. Но уповать на него бесполезно. Тотализирующего учения типа марксизма, которое бы нам все объяснило, сейчас нет и в обозримом будущем быть не может — все находятся в поиске и сомневаются почти во всем. Человечество переживает общий кризис картины мира и мировоззренческой основы. У нас в ХХ в. изменения были очень быстрыми, сомнения мучительными, и мы оказались более «открыты» этому кризису. Он нам дорого обходится, но, может быть, это как-то вознаградится. Любой фундаментализм в такой буре — лишь щель, где можно пересидеть грозу, но двигаться по его компасу нельзя. Значит, надо собирать мозаики знания и намечать путь коллективно, в том числе в диалоге с противниками и справа, и слева, и сзади.

Правда, процесс дезинтеграции общества очень затрудняет различение «своих» и «противников»: и те, и другие предстают в сознании как идеальные типы, а в реальности почти в каждом есть что-то от «своего» и что-то от «противника». Это один из симптомов болезни нашего общества.

Есть также много сложных болезненных явлений, которые метафорически можно назвать синдромами общей болезни: например, коррупция чиновников, всплеск преступности разного типа, мошенничество бизнеса и пр. Но для диагноза главного заболевания желательно найти элементарные причины, которые являются общими для многих синдромов и симптомов, хотя они проявляются по-разному в разных условиях, в разных «органах и тканях». Если следовать этой грубой аналогии, то корпус российской социологической литературы как раз указывает на такой элементарный и общий болезнетворный фактор — аномию.

Общество (как и народ) соединено ответственностью каждого перед каждым: в кругу семьи, ближних, знакомых и друзей, предков и потомков, односельчан и соотечественников, перед государством и перед своей совестью. Ответственность — это неявно данная еще где-то в отрочестве присяга, взятая на себя обязанность следовать нравственным и правовым нормам, принятым в данном обществе и государстве в данный исторический период. Эти нормы предписывают обязательные действия (заботиться о семье, идти в армию и пр.) и запрещают действия, наносящие вред обществу, государству и даже самому себе (он — тоже достояние страны). Ясно, что массовое невыполнение норм — аномия — сразу разрывает множество связей между людьми и делает страну уязвимой: и перед кризисами, и перед внешними угрозами, и перед своими же бандами воров и мародеров. В России тяжелое поражение начала 1990-х гг. на наших глазах привело к аномии не только массовой, но и очень разнообразной по структуре.

Аномия связана с дезинтеграцией общества диалектическими отношениями — причина и следствие при анализе этих явлений непрерывно меняются местами. Был ли приступ массовой аномии вызван демонтажем советского общества в ходе перестройки или успешный демонтаж несущих конструкций советского общества удался благодаря нараставшей с 1970-х гг. аномии? Вряд ли мы найдем ответ на этот вопрос, потому что налицо автокатализ, кооперативное взаимодействие обоих процессов, так что новая порция аномии ускоряет дезинтеграцию, а разрыв нового пучка связей человека с обществом углубляет его аномию. В 1990-е гг. мы наблюдали уже лавинообразный процесс. Он всех потряс своей мощью и неумолимостью, но и то, что происходило почти незаметно в инкубационный период, важно для диагноза. Здесь большое поле для исследований.

Этот доклад — только очень краткая «история болезни», причем уже в открытой форме. Возбудителя болезни мы не знаем. Но и это первое приближение позволяет сформулировать ряд предположений и поставить вопросы. Скоро ли наше обществоведение поставит надежный диагноз и предложит средства лечения, сказать трудно. Следовательно, в ожидании хорошей теории придется действовать методом проб и ошибок. Чем более внимательно и хладнокровно мы обдумаем то эмпирическое знание, которое уже накоплено, тем меньше травм нанесет лечение дорогому нам пациенту.