Порочные игры - [27]

Выйдя из ресторана в разудалом настроении, мы погрузились в «Эм-Джи». Но доехали только до Найтсбриджа: из-под капота поднимались зловещие клубы дыма. Генри вылез из машины, не обращая внимания на образовавшийся за нами затор, и, щелкнув замками, открыл капот. Тут же взорвался радиатор, выстрелив крышкой в воздух, и из него с шипением вырвалась струя ржавой воды. Мы выскочили на тротуар, опасаясь, как бы то же самое не случилось с мотором.

— Не может быть! — вскричал Генри чуть не плача. — Я на эту чертову мастерскую в суд подам. Преступная халатность! Вы только посмотрите! Ведь они ее уничтожили! — На него было страшно смотреть. — Придется брать ее на буксир. Господи, какой кошмар! Есть у кого-нибудь мелочь на автомат?

Я достал несколько монет, и он помчался звонить.

— Мне так его жаль, — сказала Мелани.

— Мужчины очень привязываются к машинам, — глубокомысленно заметила Софи.

Мы о чем-то болтали, когда наконец вернулся запыхавшийся Генри.

— Слава Богу, дозвонился до автоклуба. Обещали прислать кого-нибудь через час, все аварийные грузовики заняты — на Чизвик-роуд целая куча машин, штук десять.

Я воспользовался моментом:

— Чем ждать целый час, я лучше отвезу Софи домой, ей с самого утра на занятия.

Не успел Генри возразить, как я поймал такси. Мне стоило большого труда дать водителю адрес Софи, вместо того чтобы пригласить ее к себе пропустить рюмочку.

— Не зайдете? — спросила она, когда мы приехали.

— Я бы не отказался от чашечки кофе, но не смею вас задерживать, ведь вам рано вставать.

— А вам?

— По утрам я никуда не спешу, потому что обычно пишу по ночам.

В ее полуподвальной квартире с двумя окошками было полутемно, и приходилось весь день жечь свет. На крашеных стенах висели афиши Джеймса Дина и «Стоуна», повсюду валялись подушечки, кипы журналов с заумными статьями типа «Умеете ли вы вести разговор глазами», которые так нравятся девушкам.

— Ну что, не похоже на магазин «Все для дома и сада»? Мебель куплена у старьевщиков. В общем, получилось нечто доморощенно-эклектичное, вы не находите?

— Отлично сказано. Мне нравится.

Позже я узнал, что в тот год «эклектично» было ее излюбленным словечком.

— Какой кофе вы любите?

— Черный, без сахара.

— Это хорошо, потому что молока у нас нет.

— Можно я пройду в ванную?

— Вперед!

Я поднырнул под веревку с постиранными вещичками, натянутую поперек ванной.

— Здорово сегодня было, — крикнула она.

— Рад, что вы остались довольны.

К ванным комнатам у меня особый интерес. У девушек они обычно похожи на филиал аптеки. Здесь тоже выставка была грандиозная — никогда не видел столько всяких склянок с шампунями, косметикой, одеколонами и дезодорантами. Я решил освежиться одеколоном, но ошибся бутылочкой. В ней оказалась жидкость с едким тошнотворным запахом. Стал мыть руки и вдруг обнаружил в раковине одинокую золотую рыбку.

— А у вас там золотая рыбка, — сказал я, вернувшись в комнату.

— О Господи! Сегодня очередь Мелани менять ему воду.

Она вынесла из кухни стеклянную чашу с веточкой коралла.

— Бедный старый Фред, ты, наверно, совсем исстрадался.

— Эту рыбку зовут Фред?

— Да. Оригинально, правда? Мы его выиграли на благотворительной ярмарке.

Софи поставила чашу на хилую книжную полочку и насыпала в нее рыбьего корма. Фред быстро всплыл к поверхности и стал заглатывать крошечные хлопья. Софи резко повернулась ко мне.

— Чем это от вас пахнет?

— Я имел смелость воспользоваться вашим одеколоном.

— А, это я получила на халяву, когда делала рекламу. Кто такой купит? Вот они его и раздают! — Софи ничуть не обиделась. — Посуда разная, вы уж простите, мы недавно столько разбили. Кстати, это чай, — продолжала она тараторить. — Не хотите — не пейте, кофе тоже нет. Хозяйство — это тоска, правда?

Она плюхнулась в кресло, отодвинув старого мишку, который, судя по всему, уже пережил пересадку конечностей. Пока мы разговаривали, она качала его на руках.

— Вы действительно подарите мне свой роман?

— Конечно.

— Обещаю его прочитать.

— О большем не смею мечтать, — сказал я.

Она вытянулась в кресле — ноги вперед, ступни развернуты, как у балерины. Я поставил себя на предохранитель и сменил положение ног, чтобы скрыть образовавшуюся между ними выпуклость. Я хотел ее и в то же время боялся.

— Вы что-нибудь репетируете на занятиях? Я в этом ничего не смыслю.

— На занятиях не репетируют, лишь разогреваются и делают упражнения для пробных просмотров. Я сейчас только пробуюсь.

— Почему? Уверен, вы отлично танцуете.

— Со мной-то все о’кей, но танцоров сейчас ни в грош не ставят. Приличной работы нет. Многие девушки уезжают за границу, в основном на Ближний Восток, но мне совсем не улыбается плясать с голым верхом в ночном клубе где-нибудь в Бейруте. Может, на следующей неделе мне что-нибудь подкинут — хотя бы рекламу шампуня.

«Голый верх» снова напомнил о злосчастной фотографии.

— Ваши родители работают в театре?

— Они умерли. Но они не были деловыми. Папа служил в банке.

— А братья или сестры есть?

— Не-а.

Говорить о пустяках, не касаясь главного, становилось все труднее. Я не знал, какие в этом доме порядки — есть ли у них с Мелани договоренность на такие непредвиденные случаи. Зная Генри, я подозревал, что страсти по любимой «Эм-Джи» могут выбить у него из головы все мысли о развлечениях. Не исключено, что, как только отбуксируют эту чертову штуку, он привезет Мелани домой в такси, и дело с концом. Я и так добился многого и не хотел все испортить одним опрометчивым шагом: даже если я не буду отвергнут, дело вряд ли дойдет до желаемого конца.