Порочная слабость - [39]

Он кивнул:

— Ты не бездумная прожигательница жизни.

— А теперь позволь мне задать тебе тот же вопрос: чего ты хочешь?

— Да, ты права. На этот вопрос трудно ответить, — медленно проговорил Гай. — Я хочу найти женщину, которая бы меня понимала, не сердилась из-за того, что я, увлекаясь работой, иногда замыкаюсь в себе, и не жаловалась бы, что я уделяю ей мало времени. Не требовала бы, чтобы я жил вместе с ней в Париже, Нью-Йорке или Риме. Женщину, которая была бы рада, как и я, делить свое время между замком и парфюмерным домом.

«Что он говорит? Что у них нет будущего? Что он не пойдет на компромисс?»

— А еще я хочу, — продолжал он тихо, — чтобы эта женщина знала, как надо получать удовольствие от жизни, не давала бы мне стать занудой, была бы настолько безумна и импульсивна, чтобы стать для меня одной из моих любимых картин. Чтобы она не надевала дважды одну и ту же пару туфель в течение, скажем, месяца. Чтобы она верила, что можно улыбаться почти в любой ситуации и так побеждать.

В ней вспыхнула надежда. Сейчас он говорил о ней. А из того, как он говорил, явствовало, что он не хочет ее ограничивать, контролировать или изменить.

— Значит, ты рискнул бы попробовать иметь отношения с женщиной, о чьей личной жизни идет дурная слава?

— Если бы она рискнула иметь отношения со мной. — Он помолчал. — И я имею смелость надеяться, что ради меня она отменит свой отъезд и положит свои вещи обратно в мой гардероб.

— Ты уверен, что хочешь этого? И перенесешь, если журналисты будут время от времени собираться у твоего дома?

— Быть с тобой — значит быть на публике. — Он пожал плечами. — Что ж, я привыкну. Но что мне действительно нужно больше всего — это обнять тебя прямо сейчас.

Она улыбнулась:

— Я боялась, что ты мне этого не скажешь.

И через секунду он уже прижимал ее к себе. Его губы слились с ее губами, и он целовал ее так, как если бы вся его жизнь зависела от этого поцелуя.

Оторвавшись от нее, Гай нежно провел рукой по ее лицу:

— Я люблю тебя, Эмбер, действительно люблю. Ты делаешь мой мир светлее.

— Я тоже тебя люблю. Мне кажется, я полюбила тебя, когда ты танцевал со мной на свадьбе твоего брата. Никто никогда так не согревал меня. Я говорила себе, что это только секс, но это не так.

— Конечно нет. Это гораздо глубже. Но раз ты заговорила о сексе…

Эмбер лежала в объятиях Гая.

— Я хотел сказать тебе еще кое-что, но ты отвлекла меня. Сегодня мне позвонили…

— Пресса?

— Врач. Из Парижа. Он проводит исследования с больными аносмией. Я должен явиться к нему в понедельник. Возможно, я подойду для его эксперимента…

Эмбер просияла:

— Это чудесная новость! Доброе начало. Если хочешь, я могу поехать с тобой, — предложила Эмбер. — Чтобы поддержать тебя морально. — Она прикусила губу. — Может быть, лучше не надо? Пресса будет сплетничать о нас.

— Она уже и так сплетничает, — заметил Гай. Какая разница, найдет она нас в Париже или нет? И — да! Мне нужна моральная поддержка.

Профессор Маршан, человек лет пятидесяти с лишним, приятной внешности, всегда готовый улыбаться, был доволен, что Эмбер приехала с Гаем для моральной поддержки и держала его за руку, пока тот отвечал на вопросы, а потом переживал не очень приятную процедуру обследования носа с помощью трубки.

Гай страшно нервничал и едва мог унять дрожь в коленях.

Но профессор, подняв голову от стола, улыбнулся.

— Садитесь, — пригласил он.

Гай молча сел и почувствовал, как Эмбер сжала его пальцы.

— Боюсь, вы не подходите для моего эксперимента, — сказал профессор.

У Гая перехватило дыхание. Он так надеялся, что профессор поможет ему! Но кажется, придется жить без обоняния…

— Гай, Гай! — Голос Эмбер наконец достиг его сознания. — Ты слышишь, что говорит профессор?

— Мне нужны люди с подлинной аносмией, — сказал профессор, переходя на английский. — А вас вылечить очень легко.

Гай не поверил своим ушам:

— Правда?

— Причина вашей аносмии — полип. Ткани полости носа, от которых зависит обоняние, в порядке. Я думаю, вирус дал осложнение, синусит, и образовался полип. Ваше обоняние постепенно ухудшалось с тех пор, как вы переболели вирусной инфекцией, не так ли?

Гай кивнул:

— Сейчас я практически не чувствую запахов.

— С полипами справиться легко.

Гай не мог в это поверить:

— Но я был у двух специалистов! Они ничего не обнаружили.

— Вы были у них месяца два назад, не так ли? — сказал профессор Маршан. — Тогда полипы были еще очень малы. Возможно, поэтому их не заметили. Или, так как ваш нос очень чувствителен, ваша реакция не соответствовала размеру полипа, и специалисты стали искать скрытые причины, игнорируя очевидное.

Сердце Гая билось так сильно, что он не мог говорить.

— Вам должно быть приятно, — продолжал профессор, — что для лечения мы в первую очередь используем обычный спрей. Если полип не рассосется, попробуем другое лечение. Но ваше обоняние восстановится непременно. Хотя должен предупредить, что для полного восстановления может потребоваться некоторое время.

Гай чувствовал, как кровь звенит у него в ушах.

«Все будет в порядке».

— Слава богу, — выдохнула Эмбер и крепче сжала его руку.

Но у него оставался еще один важный вопрос: