Порочная слабость - [23]

«Не отдавай ему свое сердце, — напомнила она себе. — Не влюбляйся в него». И какая-то ее частичка подумала, что, может быть, это предостережение уже опоздало…

Глава 7

Следующую неделю Гай все больше сближался с Эмбер. У них выработался определенный распорядок дня. По утрам она читала на террасе, а он работал в лаборатории.

Потом он обычно вез Эмбер куда-нибудь на ланч, а после они осматривали местные достопримечательности. За это время Эмбер ни разу не надела дважды одну ту же пару туфель, и Гай потихоньку посмотрел в Интернете, что писали в «Что нового?» о ее обуви. Ему хотелось понять, дразнила она его или нет.

Эмбер говорила правду. И очень эффектно выглядела на фотографии: короткая юбка, длинные ноги, великолепные волосы и чувственный рот. Ей явно нравилось позировать перед камерами, а фотографам явно нравилось ее снимать.

Но здесь, во Франции, она с удовольствием прибиралась в замке и возилась на кухне. Так какая же Эмбер — настоящая? Любимица прессы или домашний ангел? Этого он все еще не мог понять, зато понимал, что Эмбер с ее блестящими глазами и веселой улыбкой делает его мир светлее.

Гай просмотрел свою электронную почту и получил первый эскиз от Джины. А еще письмо от Филиппа, которого ждал, но надеялся не получить. Его партнер уговаривал продать парфюмерный дом концерну. Гай вздохнул и, сосредоточившись, продемонстрировал Филиппу несостоятельность всех и каждого из его аргументов. А в конце просто, чтобы подсластить пилюлю, упомянул про эскиз флакона для их новых духов.

Но прежде чем отправить послание, он внимательно рассмотрел эскиз Джины. Как обыграла она название аромата — «Анжелика»?

К его радости, она уловила двойную прелесть аромата: сладость ванили и тепло розы. На рисунке несколькими смелыми штрихами был изображен ангел. Но не обычный херувимчик. Этот ангел поражал чувственной красотой. И Гай вспомнил так понравившуюся ему картину Россетти «Венера Вертикордия».

И тут же раскаялся, что вспомнил, потому что представил себе на месте Венеры Эмбер, обнаженную до пояса, с ее прекрасными распущенными волосами, в венце из золотистых бабочек, с букетом роз и мирта у груди…

Надо выбросить секс из головы. Ведь это только секс. Гай не собирается отдавать Эмбер сердце, как отдал когда-то Вере. Даже если в Эмбер и есть те черты домашнего ангела, которые так его поразили.

Гай тут же написал Джине. Поблагодарил за работу и попросил перейти к следующему этапу работы. Потом отправил послание Филиппу и пошел искать Эмбер.

* * *

Остаток дня они провели в пещере Шове (Амбер призналась, что из всего курса истории искусств помнила только наскальные рисунки), потом вернулись в замок. А вечером Гай сидел на кухне за столом и болтал с Эмбер, пока та хлопотала по хозяйству. И опять спрашивал себя: какова же настоящая Эмбер?

Она выложила на тарелки цыпленка в ветчине с зелеными овощами и соусом.

— Замечательно! — искренне восхитился Гай.

Она пожала плечами:

— Просто я люблю возиться на кухне. А этот рецепт я нашла в Интернете.

Гай был потрясен еще больше, когда она достала из холодильника пудинг.

— Крем-брюле с малиной. Я сделала его сегодня утром, когда ты работал.

— Мой любимый…

— Ты же говорил, что любишь ванильный пудинг.

— Ага. А еще я люблю запах амбры. — И тут же, поняв, что сказал, покраснел до корней волос. — Извини, ангел мой. Я имел в виду амбру — основу духов. Ее запах сильный, теплый и чувственный и одновременно успокаивающий.

— Звучит приятно.

— Так и есть. Чтобы взять амбру за основу, я смешал бы ее с пчелиным воском, потом добавил разные компоненты, смотря по тому, хочу я получить острый или сладкий аромат.

— А ты что предпочитаешь?

— Для женских духов я взял бы ваниль. Стыдно признаться, но это связано с моей верной и неизменной страстью к мороженому.

Она рассмеялась:

— Значит, ты — фанат мороженого?

— А разве ты не поняла по содержимому моей морозильной камеры?

— Мне кажется, — сказала она задумчиво, — что ты чувствителен к запахам, как модный дизайнер, когда он видит человека в одежде, которая тому не подходит, или парикмахер, когда видит женщину с прической, которая ей не идет. Ты, наверное, возмущаешься, когда кто-то использует не те духи.

Да. Так всегда было. Гай мог судить людей в терминах запахов. Но сейчас он не мог довериться своим суждениям, потому что его нос не помогал их проверить. Не желая объяснять все это, он пробурчал что-то неопределенное.

— Слушай, ты не обязан быть джентльменом! Будь со мной откровенен. Поэтому ты не в настроении?

— Кто тебе это сказал?

— Ты то очарователен, то неприступен.

— Да нет, что ты!

— Но это так, Гай. Ты вдруг замыкаешься, как будто ставишь стеклянную стену между собой и миром. Это имеет отношение к творческому гению?

— Я не гений.

— Не скромничай со мной. Все говорят, что ты гений. И что иначе ты не мог бы делать то, что ты делаешь. Ну ладно… Может быть, это был слишком нескромный вопрос, — сказала она и вздохнула. — Либо тебя что-то мучает, либо…

«О, черт! Неужели так заметно?»

— Ты — первый известный мне человек, который не любит говорить о себе.

Ха! Если бы она спросила его о работе полгода назад, он говорил бы, пока у нее не заболели бы уши.