Порочная игра - [73]

Последовало продолжительное молчание. Плечи Вейна тяжело поднялись и опустились.

— Искупление. Так вот оно что. Господи.

Она подняла глаза и увидела в его взгляде едва сдерживаемую ярость.

Сара никогда прежде его не боялась, но сейчас…

Она невольно подалась назад, к изголовью кровати.

Он угрюмо усмехнулся. От этой усмешки легче ей не стало.

— Вы желаете получить епитимью за свои грехи, — шелковистым баритоном сказал он. — Хорошо. Я знаю, что следует делать. Снимите одежду.

— Вейн, нет.

— Исполняйте.

Она сглотнула и дрожащими пальцами принялась расстегивать халат. Внутри у нее все дрожало от волнения, вызванного по большей части возбуждением.

Вейн смотрел на нее, обжигая взглядом, в котором горел голодный огонь. Сара скинула халат с плеч. Соски ее отвердели, натягивая ткань ночной рубашки. Она развязала ленты под грудью, удерживающие лиф, после чего, взявшись за подол, стащила рубашку через голову.

— Ложитесь на спину. Руки закиньте за голову.

Сара повиновалась, чувствуя себя беззащитной, остро ощущая свою наготу и возбуждение.

Вейн подошел к изголовью. Она повернула голову, чтобы посмотреть, что он делает. Он развязал ленту, которой был подвязан полог балдахина, и этой лентой связал ее запястья.

— Вейн, я не думаю…

— Я спрашиваю у вас, что вы думаете? Это наказание, а не обмен мнениями.

Он закрепил конец ленты, обвязав его вокруг столбика кровати морским узлом и отступил, любуясь своей работой.

Наказание, епитимья, да, этого она хотела, она хотела, чтобы он ее наказал. Она испытывала в этом потребность. Теперь он будет делать с ней то, что она заслуживает. Он возьмет ее без нежности и жалости, а она будет терпеть. Ее тело будет страдать, но сердце и душа не будут в этом участвовать. Она позволит ему делать то, что он хочет, и при этом сама не будет испытывать наслаждения. Так она сможет доказать себе, что он мало чем отличается от других мужчин. Он такой же или почти такой же, как Бринсли.

Он уложил ее так, что она лежала на кровати по диагонали, и опустился на колени между ее раздвинутыми ногами. Она со связанными руками могла лишь приподнять бедра ему навстречу.

— Как вам не терпится быть наказанной, — пробормотал он. — Только я не собираюсь наказывать вас так.

Растерявшись, она спросила:

— Что вы собираетесь делать?

— Увидите. — И он опустил голову, лизнув ее сосок. Сара беззвучно вскрикнула. — Сорок плетей, — пробормотал он, еще раз хлестнув языком отвердевший сосок. На этот раз она всем телом вздрогнула от наслаждения. — Осталось еще тридцать восемь.

Ее протест выражался лишь тихим стоном, когда Вейн не торопясь начал приводить свой приговор в исполнение. Потом она начала вскрикивать, взвизгивать и даже умолять его прекратить, но он либо не обращал внимания на ее мольбы, либо сообщал, что из-за нее он сбился со счета и поэтому все придется начинать сначала.

Закончив с грудями, он стал медленно передвигаться по ее телу вниз, целуя и лаская языком каждый дюйм ее тела.

Тело Сары вибрировало, как струна под пальцами музыканта, и там, где воздух холодил влажный след, оставленный языком Вейна, кожу возбуждающе пощипывало. Он наращивал в ней желание с мучительной неторопливостью, и, когда в конечном итоге прикоснулся к сокровенному местечку, она рассыпалась на части, сотрясаемая конвульсиями наслаждения. Экстаз потряс ее от связанных запястий до кончиков пальцев ног.

— Вот так, — сказал Вейн, уткнувшись лицом ей в грудь.

Как она ненавидела его за это самодовольство! Она ненавидела его за этот тон, за то, что он с ней сделал. Она ненавидела себя за то, что утратила контроль над своими эмоциями. Ненавидела даже тогда, когда ее тело ликовало в экстазе, захлестывавшем ее волна за волной.

Наслаждение становилось слишком острым, и Сара пыталась укрыться от него, но тщетно. Удерживая ее на месте, Вейн ласкал ее до тех пор, пока это стало совершенно невыносимым.

— Прекрати! — взмолилась она, но он хищно улыбнулся и прижался губами к тому месту, где только что была его рука.

Сара рванулась, но против него она была совершенно беспомощна. Она была беспомощна перед этим чувственным натиском. Этот опыт был для нее новым, она чувствовала себя погрязшей в разврате падшей женщиной, и в то же время падение было таким обезоруживающе приятным. Глядя на его руки, удерживающие ее бедра широко раздвинутыми, она ощущала себя какой-то языческой богиней, ублажаемой жрецом. Не выдержав, Сара снова закричала от наслаждения.

Она стиснула зубы, пытаясь остановить рвущийся из нее крик. Она и представить не могла, что наказание может так понравиться.

Сара уже потеряла счет тому, сколько раз он доводил ее до пика. Она в конечном счете сдалась и уже не молила Вейна о пощаде, потому что чем больше она его умоляла, тем более изощренно он ее мучил.

В какой-то момент в ходе этого виртуозного представления она прекратила бороться с ним. Она пыталась сконцентрироваться на физических ощущениях, но потребность покориться ему, сдаться целиком, позволить ему пробить брешь в той крепостной стене, которой она окружила свое сердце, возрастала с каждой минутой.

Потребность принять его в себя становилась все острее. Она думала о его твердости и его размерах, и у нее текли слюнки, а внутренние мышцы непроизвольно сжимались. Она не могла воспользоваться руками, чтобы направить его в себя, и потому пришлось просить об этом словами.