Порнография и гражданские права - [8]

Те, кто делает это, молчат, чтобы сохранить свои власть, прибыль и удовольствие. Многие из тех, с кем это сделали, молчат, потому что им стыдно, они испуганы, их подкупили, они мертвы. Но в большинстве своем они молчат, потому что никто не слушает их речи. Из-за этого они стыдятся и боятся — и из-за этого, как все мы знаем, их даже подкупают и убивают. В остальном же тем, кто знал об этом, было все равно, а те, кому не было бы все равно, не знали — или их ограждали от знания, или не разрешали беспокоиться об этом, или они думали, что не могут позволить себе знать или беспокоиться. В большинстве правовых и политических дебатов полностью отсутствуют двенадцать мужчин, их имена никогда не упоминаются. Эти мужчины — главы крупных организованных преступных кланов, которые владеют порнографической индустрией, контролируют ее и извлекают из нее выгоду, запугиванием покупают себе безнаказанность там, где не могут купить ее за деньги, и процветают, пока другие люди платят своими жизнями. Все дискуссии вокруг порнографии выгодны в первую очередь им.

Правовое понятие того, что такое порнография, сформировало социальное понятие о том, что делает порнография. Вместо признания причинения ущерба конкретным людям и систематического вреда, причиняемого порнографией, закон сообщил обществу, что порнография — пассивное отражение, отдаленное «представление», симптоматический побочный продукт, искажение реального мира. Таким образом порнография становится идеей, аналогичной чему-то уже существующему, словом или изображением, описывающим его, она не считается чем-то реальным. И потому вред от нее тоже не рассматривают как реальный. На самом деле он защищён, спрятан под данным этому миру слов и картинок, не считающихся реальными, именем — «речь». Это происходит потому, что закон является в первую очередь инструментом социальной власти, а те, кто производит и потребляет порнографию, такой властью обладают. Порнографию объявляют нереальной, чтобы защитить ее, чтобы защитить удовольствие от нее, сексуальное и материальное, защитить выгоду от порнографии. Тех, кого порнография ранит (не обладающих социальной властью, игнорируемых и отверженных, невидимых и немых, в основном женщин и детей), тоже объявляют нереальными, чтобы насилие над ними считалось тем, чем его объявляют наслаждающиеся этим насилием: сексом. В частности в отношении женщин, чья низшая социальная роль берёт начало от ролей сексуальных, виктимизация с помощью порнографии воспринимается как естественное состояние, не как виктимизация, а как нечто подходящее им и выбранное ими. Когда считается, что женщинам платят за их эксплуатацию, это одновременно как бы подтверждает, что это единственное, что они могут продать, и, превращая это в рыночную сделку, заставляет эту эксплуатацию не казаться эксплуатацией.

Закон часто считается нейтральным инструментом. Однако закон принимал непосредственное участие в превращении порнографии в правовой и социальный институт. Закон о непристойности неправильно определяет проблему порнографии как оскорбительный и безнравственный публичный секс, избегает реального вреда, сам его замысел неработоспособен, хоть закон и делает вид, что проблема может быть решена при более широком использовании прокурорской воли. Закон о непристойности притягивает и кажется потенциально эффективным потому, что все его термины настолько бессмысленны, что могут означать почти что угодно. В результате они почти ничего не значат, будучи (фактически) зависимыми от точки зрения наблюдателя. Это делает закон о непристойности тем бесполезнее, чем более проблемной становится порнография, поскольку чем больше потребляется порнографии, тем сильнее она изменяет взгляды наблюдателей и тем больше она распространяется, изменяя мир. Закон о неприкосновенности частной жизни дополнительно институционализировал порнографию, защитив сферу сексуальной жизни, где порнография причиняет так много вреда женщинам, в том числе путем прямого гарантирования права на владение порнографией в доме, самом опасном месте для женщин. Порнографию также легально институционализировали осуждая, однако разрешая сутенерство и проституцию (одной из форм которой является порнография), убедившись, что проститутки платят за то, чем они в той или иной форме занимаются, потому что вся социальная система практически не дала выбора им как женщинам.

Закон также помог сделать порнографию социальным институтом. Закон об изнасиловании делает порнографическое предположение о том, что женщины могут согласиться на принудительный секс. Закон об опеке над детьми применяет порнографическое определение женщины к матерям. Женщины, имеющие половые отношения с мужчиной(ами), не являющим(и)ся отцом(ами) их детей, уже давно считаются блудницами, а значит, плохими матерями. Матери-лесбиянки обнаружили, что женщина, которую мужчины сексуально не используют, считается неадекватной женщиной и, следовательно, также не является хорошей матерью. Частые неудачи предпринимаемых женщинами попыток получать в соответствии с законом о дискриминации по признаку пола такую же зарплату, как и у мужчин, когда они выполняют работу сопоставимой ценности, позволяют определить шкалу оплаты труда, основанную на порнографическом определении надлежащей женщинам роли иерархических подчиненных мужчинам, сексуально угодных мужчинам визуально, рабынь мужских потребностей. Это также держит женщин в бедности, им нужно продавать секс мужчинам, чтобы выжить. Закон о доказательствах в первую очередь позволяет основывать доверие к женщине на порнографическом стандарте, согласно которому то, насколько женщина сексуальна и насколько сексуальные вещи она делает, является мерой ее слов и ее ценности. Если она занималась сексом, она бесполезна как человек, ее границы невозможно нарушить, ей нельзя верить. Если же она занималась сексом, то она бесполезна как женщина, и, следовательно, не достойна доверия. Будь то в результате взаимодействия неэффективных или ошибочных действий, или же в результате соучастия в бездействии, но правовая система поддержала существование и развитие этой индустрии, а также ее социальную уместность. Отголоски закона на всех уровнях системы поддерживают существование порнографии в мире и заставляют казаться правильным тот факт, что правовая система ее одобряет. Созданное законом и отменять должен закон.