Порнографическая поэма - [65]

Решив, что не пойду в школу после обеда, я сходил на кухню и сам приготовил сандвичи, потом, спустившись в цоколь, включил магнитофон, закурил косяк и стал подыгрывать на своей гитаре, а затем подхватил хор «Психокиллера». Закончив петь, я почувствовал себя лучше, взял в руки томик Пушкина и открыл наугад. Но я не мог сконцентрироваться на чтении. Все, что я читал, было только лишенными смысла словами. Я был все еще расстроен из-за того, что произошло. Лицо Лонгли, толпа, удар по ушам. Кроме того, я не мог перестать думать о Черил. Единственное, что оставалось, — по-мастурбировать.

У меня был номер «Хастлера»[25], спрятанный в чехол от гитары; я вытащил его и стал просматривать. Мне особенно нравились маленькие объявления в конце. Подобно всем изданиям такого рода, «Хастлер» закрывал непристойные места откровенных фотографий черными точками. Если посмотреть страницу на свет, можно увидеть, что там изображено. Иногда это было семя, иногда вход члена во влагалище. А иногда ничего: они просто ставили точки, чтобы читатели думали, что что-то происходит. Но разглядывание картинок быстро мне наскучило. Я отложил журнал в сторону и расслабился. И тогда я кое-что вспомнил.

Я вошел в комнату матери, выдвинул нижний ящик ее ночного столика, приподнял лежавшие там налоговые квитанции и вытащил из-под них номер «Плейгерлс». Я обнаружил его во время одной из своих безумных уборок в доме, но был тогда слишком занят, чтобы внимательно его просмотреть. Теперь же было самое время заняться этим. Подумав об этом, я почувствовал себя лучше. Я лег на кровать матери и открыл журнал.

Изображены были в основном молодые мужчины. Никого из них я не мог узнать. Некоторые казались отдаленно знакомыми, как люди, которых видишь в кино или по телевизору: тип Берта Рейнольдса, тип Клинта Иствуда, тип Жан-Мишеля Винсента… Ни один особенно не возбуждал меня. Эти имитаторы были не более сексапильны, чем худшие роли их прототипов. Но один, ближе к концу номера, меня заинтересовал. Безымянный парень средиземноморского типа, стоявший за штурвалом яхты, голый жеребец — реклама мускуса. Хмурое небо над ним создавало впечатление холода и приближающегося шторма. Он был похож на аргонавта. У него было крепкое тело и повернутый в одну сторону, готовый разрядиться хуй. Я поработал над этим парнем некоторое время, пока не решил, что теперь нужно что-нибудь более солнечное, чтобы кончить, и переключился на блондина лет двадцати, склонившегося над своим мотоциклом. В отличие от средиземноморца его кожа была гладкой и нежной. Я вовсю работал руками, стараясь, однако, не спустить на мамину кровать.

После того как дело было сделано, я некоторое время полежал, в очередной раз проигрывая в уме недавние события на школьном дворе. Я решил, что это были пустяки, что это, возможно, даже было нужным мне толчком. Единственное, что меня беспокоило, это Черил. Я должен был узнать, что она думала, когда стояла и смотрела на меня. Я быстро разработал пару планов, как можно было бы спросить ее об этом, но столь же быстро отказался от них. Она не была моим другом. И никогда не будет. Я решил спуститься вниз и заняться какой-нибудь работой по дому, может быть, почистить столовое серебро. Я попытался встать, но лень одолела меня. Было так приятно лежать, наслаждаясь тишиной. Рабочие, весь день стучавшие молотками в соседнем доме, затихли — видимо, у них был обеденный перерыв.

Неожиданно я услышал голос Дотти. Совсем близко, как будто она была под окном. Раздвинув шторы, я действительно увидел ее, совершенно обнаженную, не более чем в тридцати футах от окна, между двумя ветвями большого кедра. Она стояла на недавно пристроенном ими балконе спальни, облокотившись о перила. Ее длинные груди свисали наружу, отделенные перилами от животика. Она взглянула вверх, и я быстро спрятался за штору. Она крикнула Каю, чтобы тот поспешил. Я сдвинул шторы таким образом, чтобы между ними осталась узкая щель, и стал наблюдать через нее.

Дотти повернулась ко мне спиной и наклонила голову в сторону. Это было что-то!

— Как здесь красиво, — сказала она, обращаясь к Каю. — Хорошо, что вокруг никого и нас никто не видит.

Сквозь окно их спальни я различал тень, освобождающуюся от своих теневых одежд. Затем она исчезла, появившись на балконе в виде Кая, обнаженного, держащего в одной руке бутылку вина, а в другой — пару бокалов.

— Ты знаешь, что эта сука, миссис Смарт, сказала мне? — спросила Дотти, беря из рук мужа бокал. Он отрицательно покачал головой, работая штопором.

— Она сказала, что мы разрушили усадьбу вокруг нашего дома.

Кай вытащил пробку с громким хлопком.

— Откуда она знает? — спросил он, наливая Дотти вина.

— Здесь ничего не видно из-за этих ебаных деревьев, — сказала Дотти. После некоторой паузы она добавила: — По ее словам, ей рассказал этот парень, владелец мебельной лавки.

Кай рассмеялся.

— О господи, знай я, что соседом здесь будет этот длинноносый, никогда бы не позволил тебе говорить об этом доме, — сказал он.

В ответ Дотти притянула его к себе, обняв за плечи. Она что-то тихо сказала ему, я не расслышал, что именно, и мог судить о смысле ее слов только из его ответа.