Порченый - [83]

Тивия полнилась бандитами и революционерами, которых подстрекали изгнанные принцы, спускавшие в тавернах все свои деньги и склонявшие людей на сторону сопротивления движению, которое лишило их власти. Народ не понимал, а верховные судьи пока не могли объяснить, еще не пришло время. Революция таила в себе опасность, главными врагами нового строя были анархисты.

Да, но верховные судьи были на стороне простых людей, на стороне народа. Революция была необходима. Стране нужны были изменения. Верховные судьи согласились с этими опасными идеями, даже поддержали их, но они работали изнутри. А я был нужен им, чтобы поддерживать спокойствие, чтобы останавливать тех, кто выступал против них.

Ничто не должно было нарушить их великий план.

И я поверил им. Меня представили народу как героя – первого среди равных, единственного человека, единственного во всем свете, который мог их защитить. Меня чествовали. Мне оказывали почести. Я работал на верховных судей годами – и эти годы моей жизни, как я позже понял, прошли зря. Меня использовали – я был не инструментом свободы, а инструментом подавления. Обещанные ими изменения не происходили, никто и никогда не собирался ничего менять.

Меня сделали отвлекающим фактором, символом для народа, который позволял всем жителям Тивии мечтать о лучших временах, которые никогда не наступят, пока железный кулак верховных судей сжимался все сильнее.

Жуков повернулся лицом к Эмили. Картина в зеркале померкла, поверхность всколыхнулась и отразила реальный мир.

– На связь со мной вышли агенты из Дануолла, – продолжил Жуков, – служащие Тайной канцелярии. Мне сказали, что Дануолл следил за происходящим в Тивии и хочет изменений – настоящих перемен, а не ложных обещаний и загадок верховных судей. Они считали, что я смогу претворить все эти планы в жизнь. Я был внутри. У меня были доступ и знания. Я должен был стать шпионом, чтобы раскрывать их секреты, собирать информацию и сообщать обо всем в Дануолл.

И тут я понял свои возможности. Дануолл что-то планировал – не войну, нечто куда более хитрое. Постепенный захват власти, возвращение той части империи, которая вышла из-под их прямого контроля.

Жуков сжал руку в кулак и ударил им себя в грудь.

– И я был нужен им! Без меня они ничего не могли сделать. Ничего! Я был осью мирового равновесия. Не было никого важнее меня, никого достойнее, чтобы вырвать Тивию из лап людей, которые ее предали. Секретарям и верховным судьям должен был прийти конец. Я бы повел народ за собой, имея на это полное право. Я боролся за этих людей. Тивия была моей, и с помощью императрицы Джессамины я мог отвоевать страну. Мою страну.

Кулак Жукова задрожал, когда он сжал его еще крепче.

В горле у Эмили встал ком. С трудом сглотнув, она кивнула и догадалась, что случилось дальше.

– Но вы не знали, – тихо сказала она, – что против моей матери планируется заговор. Что ее хотят лишить власти.

– Нет, – покачал головой Жуков. – Убийство императрицы Джессамины все изменило. Когда ее не стало, глава Тайной канцелярии потерял интерес к революции и провозгласил себя лордом-регентом. Всему виной была, пожалуй, его гордость. Решив, что вся империя теперь подчиняется ему, он напрочь забыл о Тивии.

– Вас выдали верховным судьям, – сказала Эмили, – в обмен на более тесные дипломатические связи.

Жуков склонил голову.

– Мне даровали главное благо народа Тивии – свободу! – Он хрипло, коротко усмехнулся. – Свободу! Свободу от ответственности. Свободу от службы. Свободу от прав. Свободу от свободы! Меня отправили в Ютаку, в соляные копи.

Он ухмыльнулся, постепенно успокаиваясь.

– Но никто не ожидал, что я вернусь.

– Теперь я знаю, что вы лжете.

– Что?

Жуков резко повернулся к Эмили и навис над ней. Она вдруг ощутила невыносимую слабость и почувствовала металлический привкус во рту. Девушка сглотнула и заставила себя отвернуться. Чувства притупились, но не исчезли.

– Никто не возвращается из тюрем Тивии, – прошептала Эмили. – Это всем известно.

– Вы говорите правду, императрица, но знайте, я не лгу.

Эмили сморгнула слезы и снова через силу посмотрела на Жукова, пытаясь сфокусироваться на своем отражении в его очках. Эта уловка сработала раньше – сработала и сейчас.

– Тогда как же вы выбрались?

Жуков опустился на корточки рядом с Эмили. Она не отводила глаз от своего отражения, но, конечно же, чувствовала источаемое противником тепло. Вряд ли это было тепло резервуара – Жуков довольно давно не подходил к его краю. Нет, это тепло как будто исходило изнутри Жукова, из складок его огромного шарфа и черной шинели.

– У меня было видение, – сказал Жуков. – Оно явилось ко мне в соляной шахте. Видение огня, великого пожара. Глубоко под ледяным панцирем, где мы копали промерзшую землю, я нашел старинный артефакт – бронзовый нож. Реликвию из другого времени, полную сил и секретов. Стоило мне взять его в руки, как я услышал его песнь. Он прошептал мне все свои тайны, и там, в темноте, я открыл глаза. Он показал мне свет, сияющий вокруг.

Жуков поднял руки и согнул пальцы, словно все еще держал нож, поворачивая его из стороны в сторону. Теперь этот нож стал частью расплавленной массы, бурлящей в резервуаре.