Пора созревания - [29]

Я не имела четкого представления о бекташах: в конце концов, они жили главным образом в городе и не имели непосредственного отношения к расцвету и упадку растительных культур. Я пробежала глазами брошюру. «В циклическом времени всякий конец означает начало». Стоп! А бекташи, случаем, не исповедовали что-то вроде учения о реинкарнации?

Я припомнила легенды о Вендлгард. Она в виде цветочной луковицы появилась в наших краях одновременно с Альтаусзее. Не стала ли она нимфой? Не повелевала ли у нас мистическими силами цветения и увядания? А до того не проделала ли долгий путь из степей Азии через Византию и Болгарию до Дуная и Эннса? Не была ли она персидской или иной принцессой, плененной кочевниками?

Ах, как жаль, что кочевники, например, туркменские, долго отказывались от письменности! Самур-оглы объяснял и причину их упорства. Дикари справедливо полагали, что письменность первым делом закабалит их. Слава Богу, мир сильно изменился. Действительность перестала зависеть от того, как ее отразят на бумаге. Сын своего времени лишь тот, кто живет настоящим, не думая о том, что о нем напишут в будущем.

Любопытно: знала ли аббатиса Вендлгард о мифической Вендлгард, колдунье, друидке, ведьме, ведунье или как там ее называть? Или точнее: верила ли аббатиса в реинкарнацию своей души-кочевницы? Была ли ее личность распята на колесе времени или же направлена прямиком к цели, к своему концу?

Тут мне пришло в голову, что и у Незими был предшественник, может, даже несколько. И первым — сатир Марсий, последователь оргаистической Кибелы,[23] которого Аполлон, по-западному расчетливый, казнил тем же страшным способом, что и мамлюкский князек — Незими. Причина? Творческие разногласия.

Поэта Незими и его стихи не могли и не желали терпеть современники. А что было с Марсием? Он играл на флейте так же хорошо, как Аполлон на лире. С той лишь разницей, что сам сделал флейту, тогда как лира досталась Аполлону из рук Гермеса. Ревнивый и завистливый покровитель искусств разгневался и потребовал, чтобы Марсий играл, держа инструмент вертикально, как лиру, что, разумеется, невозможно. И Незими не мог писать по заказу, смягчая тон, делая стихи абстрактнее.

То обстоятельство, что Марсию навесили ярлык почитателя Кибелы, заставляет задуматься. Надо обсудить с Пат и Августой. Неужели освежевание Незими, разделявшего воззрения о нумерологических структурах, лежащих в основании мира, и гибель Марсия — случайное совпадение? Или время повернулось вокруг своей оси?

На терновый куст шумно вспорхнула синица. Поклевала краснеющие прямо на глазах ягоды и улетела, видно, пришлись не по вкусу. Деде Султан впустую щелкнул зубами.

Следя за синицей, которая обосновалась на живой изгороди из дикого бука, я заметила соседку. Она широко улыбалась мне через единственный просвет среди ветвей:

— Ку-ку!

И я крикнула:

— Ку-ку!

— Я свободна! — Это означало, что квартиранты моей соседки уехали на экскурсию, муж вместе с собакой — в Мюнхене, внучка — к дочке, родители — в Абано. — Покатаемся на лодке?

Я почувствовала, что заслужила выходной.

— Не откладывая!

День располагал не только к лодочной прогулке, но и к купанию. Я подумала о пляжной сумке.

— И устроим пикник! — посулило обрамленное ветвями лицо.

На кухне я сгребла в сумку нетекущее, нелипкое и нетающее. То есть вечные печенье, яблоки, твердый сыр, бутылки с минеральной водой и пакеты для очередных раритетов. Не забыть бы соломенную шляпу! Секатор и рабочие перчатки — в рюкзачок.

Вскоре мы уже ехали к озеру (соседка — молодец! — захватила кофе в термосе).

Мы перетащили наше добро в лодочный гараж, оттуда в катер, упомянутую ранее плоскодонку, поставили аккумулятор и отчалили.

Было жарко, так жарко, как только может быть в безоблачный сентябрьский день. Озеро блестело, как отполированное, и горы, окружавшие его с трех сторон, отражались в нем вверх тормашками, без малейшего искажения.

Собственно, плоскодонкой следует управлять с помощью большого прямоугольного весла на длинной ручке, но это трудно, кроме того, даже маленький электромотор обеспечивает куда большую резвость.

Мы поплыли вдоль берега, в направлении поляны Зеевизе. Около поляны в воде лежали скальные обломки. Они работали как калориферы, поэтому вода была теплой. Некоторые валуны стали настоящими островами, приютив кусты или тщедушные пихты с узловатыми выступающими корнями. Вода у камней обладала еще одним преимуществом: здесь не водились пиявки.

Оказалось, мы не единственные, кто решил «взять выходной» в этот ясный день. Аборигены сутками напролет заняты обслуживанием туристов, и те, и другие наслаждались бабьим летом, хотя температура воды, как мы вскоре выяснили, отличалась от средиземноморской.

Я плавала, пока кожа между пальцами на руках и ногах не стала морщинистой. Слегка подмороженная, я вскарабкалась на каменный островок, соседка уже выставила бумажные стаканчики и заполнила их кофе.

— Пир бабушек! — определила я, хотя еще не обзавелась внуками. Но у меня был сын, который вполне мог стать отцом семейства.

Мы чокнулись стаканчиками и сошлись на том, что Бог — наш человек, когда не занят другими.