Пора охоты на моржей - [64]

Владик встречал разные амулеты у чукчей, но никогда не видел пеликена ни на их теле, ни в жилище, ни в байдаре.

— Почему чукчи не носят пеликенов? — спросил он Ытука.

Ытук улыбнулся и ответил:

— Потому что это не наш, не чукотский дух. Он пришел с Аляски. Первым его начал делать эскимос Касихнук, который приехал с мыса Кыгмин в Наукан, когда в Увэлене был начальником Бычков[3]. Пеликены нравятся нам, их хорошо покупают, и мы делаем их.

Шумно и оживленно было в мастерской в такие дни и вечера. Танат с Владиком вешали дополнительные лампочки, чтобы всем хватало света, открывали дверь в коридор, выпускали клубы табачного дыма и впускали струю свежего воздуха. «Рейнер» работал легко, без нагрузки: чтобы не произошло замыкания в случае обрыва проводов, мотористы отключали освещение поселка. Люди пилили, рубили кость, сверлили и разговаривали, разговаривали. Сколько Владик услышал там сказок, преданий, смешных историй и охотничьих рассказов! Особенно увлекательно рассказывал их Уатагин, не отставал от него и острый на язык Ытук. И неудивительно, что через некоторое время сюжеты этих сказок и преданий появлялись на клыках граверов, а Ытук сочинял новые песни.

В такие вечера можно было услышать не только предания и сказки, но и узнать обо всем, что происходит в стране.

Радостно и восторженно встретили увэленцы постановление правительства об отмене карточек, снижении цен на продукты питания и промышленные товары. Они интересовались, какую пользу даст государству денежная реформа, зачем надо менять деньги. Только непонятно было увэленцам, как это некоторые русские заранее узнали о денежной реформе и вдруг стали покупать на складе оленьи, собачьи упряжки, гравированные клыки, тапочки и меховые коврики, а заведующая школьным интернатом Авербах купила целый мешок гравированных клыков и даже уговаривала Кагье продать ей несколько шкурок песца и денег предлагала в три раза больше, чем платили на пушном складе. Но Кагье не продал ей шкурки, так как их надо было сдавать, чтобы выполнить план. С нетерпением ожидали увэленцы очередную таблицу выигрышей военного займа, и обязательно половина из них выигрывала.

На этот раз в мастерской, как и всегда, люди занимались делом, но не было слышно ни смеха, ни возгласов удивления — все были ошеломлены последней новостью, которую сообщил Таай: приказом директора Чукотторга ликвидирован Увэленстрой, и начальник Лебедев и его помощник Лосицын уезжают.

Прошло три года, с тех пор как была создана эта организация. Приехал весной 1946 года начальник строительства — высокий и худой инженер Лебедев, с прямыми, как палки, ногами, тут же получивший прозвище Кэнунен — Посох. С ним вместе прибыл и прораб Лосицын, близорукий, тихий человек. Своих очков с большими выпуклыми стеклами он никогда не снимал, и за это прозвали его Тинлыле — Ледяные Глаза. Он был вежлив и всегда со всеми здоровался. Приехали бухгалтер и заведующий складом. Своего помещения Увэленстрой не имел, и его сотрудники приютились в конторе торгово-заготовительной базы вместе с дирекцией промкомбината.

В ожидании, когда осенью прибудет строительный лес, Увэленстрой развернул работу. В первые же дни провели общее собрание рабочих промкомбината. Начальник Увэленстроя рассказал, что они будут строить две мастерские: косторезную и пошивочную, интернат для учеников на семьдесят пять мест, пятнадцать двухквартирных домов для рабочих, электростанцию. Рядом с электростанцией предусмотрено построить баню. Весь комплекс решено возвести в низинке, недалеко от ручья. Красиво выглядел новый Увэлен на картинке начальника строительства Лебедева.

Но тут встал один старик и сказал:

— Нам очень радостно слышать хорошие вести, но там, где хотят строить дома, плохо.

— Почему плохо?

— Потому что весной там много воды, — ответил старик и сел.

— Верно, верно! — закричали все увэленцы, а Таай встал и объяснил, что это место очень низкое, раньше здесь пильгин — горловина была. Когда весной много воды, то это место заливает, а в сильный шторм, бывает, перекатываются волны. Нет, там строить нельзя.

— Там трава хорошая растет. Она на стельки для торбазов нужна, на пологи, чтобы теплее было, — добавил кто-то с места.

Проект был переделан, и увэленцы остались довольны, что их мнение учли. Теперь все знали, что около яранги Кмоля встанет косторезная мастерская, большая, просторная, а рядом с ней — пошивочная. Это центр поселка, расстояние отсюда до дома будет одинаковое для всех — никому не обидно. Рядом со школой на месте яранги Сены, который умер вместе с семьей во время эпидемии кори, встанет интернат для учеников-косторезов, вытянутся по берегу лагуны пятнадцать аккуратненьких двухквартирных домиков. Электростанция будет в конце поселка, поближе к воде, там же построят баню.

Моторист Танат очень хотел, чтобы его дом стоял окнами на лагуну. Не надо тогда сидеть на улице — прямо из окна можно увидеть, когда летят к поселку утки и вовремя выскочить с дробовиком. В деревянном доме забот меньше. О крыше думать не надо.

Каждый год Танат с трудом доставал толь и покрывал им свою одряхлевшую ярангу. Не ветер, не пурга портили крышу, а охотники: дробь, как град, падая сверху, легко пробивала толь.