К этому времени история повторилась. Одинокий Семен Прокофьевич, покончив с осмотром обшивки, побродил по экрану, скрылся и через минуту вновь вбежал в кадр во главе мчащейся оравы. Его толстая добродушная физиономия светилась бездумным самодовольством. И вновь никакой погони!
Члены экипажа еще топтались у капсулы, а Психолог уже знал, что будет дальше: все исчезнут, один уставится на обшивку...
Цикл поведения был налицо. Но что побуждало их неотступно следовать этому циклу, не имеющему никакого отношения к программе? Опасность? Некий стимулятор, приманка, источник удовольствия? Нет, все-таки поведение экипажа подчиняется какому-то закону, они действуют по каким-то правилам. Но по каким? При подготовке им таких правил не задавали...
Значит, экипаж во имя неизвестной цели сам добровольно установил эти правила. Искусственные правила, набор условностей, что-то вроде чайной церемонии или свадебного обряда. И самое непонятное - итог всей этой странной деятельности доставлял экипажу удовольствие. Несмотря на то, что даже кратковременное отсутствие связи должно было вызвать отрицательные эмоции, защитную реакцию вплоть до общей тревоги.
А эти олухи блаженно улыбались!
- Выучил на свою голову... - печально согласился Психолог, с тоской уставившись на экран и видя, как разбегаются его воспитанники, оставив на поляне беззащитную Ляльку.
...Лялечка стояла лицом к обшивке, прикрыв лицо узкими ладонями. Она слышала за спиной затихающий топот ног. Ей очень хотелось обернуться, она с трудом сдерживала себя. Все быстрее и быстрее, проглатывая звуки, Ляля считала вслух:
- ...четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнац, осьмнац, двятнадц, двадтц!..
Пора - не пора, иду со двора!
