Пора, мой друг, пора - [21]

Все сразу увидели его, голого по пояс, в странных, пестрых трусах, в нем не было ничего лишнего, совершенно законченная форма двигалась к щиту, эллинский юноша – только, может быть, плечи чуть широки – продукт естественного отбора плюс поливитамины и научная система развития организма. Таня именно тогда в первый раз его и увидела. Он прошел сквозь строй защитников, как нож сквозь масло, и вдруг поднялся в воздух, и долго летел, все летел к щиту, и снизу, двумя руками точно положил мяч в корзину – гениально сработали мышцы его спины, рук и ног. Потом он просто дурачился, делал страшные рожи, когда о Итак, она вспомнила о нем. Дальше она вспомнила о том нелепом дне, когда к ней пришел избитый Марвич, и как нежность хлынула на нее голубой прозрачной стеной высотой с дом. Дальше она вспомнила улицу Лабораториум, прошлую и нынешнюю, все кошачьи свадьбы, свидетелями которых они были, и толкотню голубей под сводами башни. Дальше она вспомнила свое детство у Патриарших прудов, потом чудеса своего успеха: девочка из восьмого класса мечтала стать кинозвездой и вдруг и впрямь стала ею. Все шло, как по писаному, какой ангел занимается ее судьбой?

Она сильно уставала в последнее время на съемках, пока не образовался просвет в графике, и вот сегодня последний день в известковом карьере, а завтра начинается целая неделя отдыха.

В этот вечер все молодые люди, претендующие на ее внимание, почтили ее своими посещениями.

Первым пришел Борис, физик. Пока она мылась, он сидел в кресле и пел арии из опер.

– «Ах, никогда я так не жаждал жизни», – пел он.

Давно пора ему было уехать, но он все торчал в этом городе, насмешливо беседовал с Таней о разных разностях, видимо ждал, когда она сама бросится ему на шею.

– Жду дождей, – говорил он.

Может быть, действительно он ждал только дождей и ничего больше.

Потом пришел Олег и завел с Борисом разговор об электронике, кибернетике, об атомной войне. Этот светский разговор поддержала и Таня.

– Мне нужен только бункер и запас питания. Я гений, – сказал Борис.

– А мне лишь бы выскочить на орбиту – оттуда я смогу плевать на это дело. Я сверхчеловек, – сказал Олег.

Посмеялись. Олег не видел в Борисе достойного соперника.

Потом вдруг появился автор.

– Знаете, – сказал он, – получил совершенно отчаянное письмо от этого Марвича. Странный какой-то тип. Ведь мы с ним не знакомы, перекинулись буквально тремя словами, а он весь обнажается, раскрывается, черт знает что – пьяный, наверное, был. Вот будет писатель, поверьте мне.

– Все вы, писатели, тряпки, работаете на комплексах неполноценности, – усмехнулся Олег.

– Очень низкий уровень интеллекта у писателей, – сказал Борис. – Проверяли в Америке тестами. Жуткое дело.

– Что касается Марвича, – добавил Олег, – то он хотя и крепкий парень, но все равно тряпка.

– О, господи, надоела мне ваша трепотня, – вдруг сказала Таня, встала и отошла к окну.

А были уже сумерки. Она стояла у окна и смотрела вниз на площадь, где горели люминесцентные фонарики и по брусчатке брела маленькая согбенная фигурка со стулом под мышкой. Таня подумала об Олеге и о Марвиче, и о том человеке там, внизу, кто он такой?

В комнате молчали, почему-то после Таниных слов воцарилось молчание, потом вдруг автор произнес несколько слов.

– Вы знаете, Таня, я тут пораскинул умишком и сообразил, что влюблен в вас.

– С чем вас и поздравляю! – засмеялась Таня, и все снова стало по своим местам.

– Что будем делать? – спросила она.

– Что бы мы ни говорили, все равно окажемся внизу, – сказал Борис.

– Жалко, нет Мишки, он бы что-нибудь придумал, – сказал Олег.

– Проще всего сразу пойти вниз, – сказал автор.

– Надоело ходить вниз, – сказала Таня. – Хоть бы наверху устроили какой-нибудь буфет, а то все вниз и вниз.

– Наверное, Кянукук уже там дожидается, – сказал Олег. – Посмеемся. Очередная информация о Лилиан. Посмеемся хоть вволю.

– Что будет, если Кянукук вдруг откажется нас потешать? – сказала Таня. – Ведь вы же все сухари моченые.

– Верно, – сказал Борис, – моченые в спирте.

– Странный какой-то парень, этот Кянукук, – сказал автор.

– Все у тебя странные, – сказал Олег. – обыкновенный дурачок. Да, друзья, вы слышали о Марио Чинечетти?

– Нет, не слышали. Что это такое? – спросил Борис.

– Вот чудаки, ходите тут и не знаете, что в городе сенсация. Приехал Марио Чинечетти, джазовый певец, матрос с чайного клипера, эмигрант, репатриант, итальянец, англичанин, друг Луи Армстронга, художник-абстракционист, победитель конкурса красоты в Генуе и все такое прочее. С сегодняшнего вечера начинает петь у нас внизу. Весь город охвачен волнением, все эти северные девушки в растерянности, за вчерашний вечер он уже успел охмурить трех, выпить весь запас шампанского в буфете, разбить телефонный аппарат, побывать в милиции и выиграл в кости рэ у Кянукука.

– Все? – спросила Таня. – Ничего не забыл? Все перечислил, все, о чем сам мечтаешь?

Олег посмотрел на нее, сузив глаза. Когда же это кончится?

Когда же, наконец, вся его сила обрушится на нее, подавляя ее гордость, иронию, и все ее жалкие воспоминания, и всю ее болтовню? Так, чтобы она замолчала, замолчала надолго, чтобы стала такой, какой ей надлежит быть, чтобы помалкивала и была жалкой, какими все они были с ним. Когда же? «Скоро», – решил он.