Попутного ветра! - [27]

   Яблоко оказалось потрясающе сочным, хрустким, я вгрызся в него прежде, чем промычал «спасибо». Уверен был — сейчас все съем, и чайник с тарелками сжую заодно.

   — Мики, не накидывайся на еду, как сумасшедший термит, — Адамант веселился — а сам, кстати, ни к чему не притронулся. — Если будет надо, еще сообразим.

   Не знаю, каким манером он угощение наколдовал, но так вкусно мне ни разу не было.

   И так уютно.

   В желудке плескался чай, воздух пах медом и цветочным лугом… Первый мой день рождения за много-много лет. Родители предпочитали не отмечать, а друзья думали — я сам не хочу…

   Их бы сюда сейчас, и для счастья больше не надо.

   Э, с ума сошел! Только не сюда. Хорошенькое будет счастье…

   Потом, отложив убирание со стола до лучших времен, я сидел на кровати — скрестив ноги, чувствовал себя легким, будто воздушный шарик, хоть и наелся до отказа.

   Собеседник мой был на редкость весел и оживлен. Ненадолго я позабыл, где нахожусь, и с кем… Он сам рассказывал неохотно, больше спрашивал:

   — Чем ты хотел заниматься?

   — Не знаю, — Адаманту легко было сказать правду, а вот родители сразу преисполнялись праведного гнева — как же, большой мальчик, а в голове ветер!

   — Я больше всего люблю дорогу, движение… думал пойти в школу дорожного патруля, но… — замялся, однако взгляд Адаманта был доброжелательно-заинтересованным: — Я не уверен, что смог бы выписывать штрафные ордера, задерживать нарушителей. Я понимаю, порядок должен быть — дорога жестока, особенно скорость… И все-таки трудно. Сам не раз нарушал правила.

   — А стать гонщиком?

   — Нет. Большой спорт часто делает из человека… как бы сказать… вкладывает в голову одну цель — победить. А мне победа не нужна.

   — Понятно.

   Я решился задать вопрос, который давно крутился на языке:

   — Скажи, вот ты — не один ведь такой?

   — Не один, — не знаю, почудилось или он улыбнулся?

   — Ваше существование всегда считалось чудом. В разных учениях…

   — Разве? Именно «наше»? Что там, в Лаверте, к примеру, указывает на то, что я существую?

   — Я.

   — Мм? — чуть округленные брови.

   — Я помню, ты сказал — «дорогу пока придется открыть». И открыл, так?

   — Хорошо, если смотреть с этой точки зрения… пожалуй.

   — Думаю, многие мелочи… о которых мне знать не положено — они есть. Я порой слышал о чудесах, но не знал, сколько в рассказах правды. Что было, чего не могло быть никогда… и почему.

   Адамант чуть подался ко мне, серьезно смотрел, но взгляд был теплым.

   — Что ты хочешь услышать — сказку или сухое объяснение?

   — Без сказки уже не получится…

   — Мы не всесильны. И тоже скованы рамками — иными, но они есть. Но если очень верить… чудо может случиться. Может, и это один из законов мира — не знаю. Скорее всего.

   — Верить?

   — Верить, хотеть… и заслужить чудо.

   — Заслужить? Глупо звучит. Перед кем отчитываться? Перед божествами всесильными? Нет уж… как собачка в цирке. Встанет на лапки — умница…

   — Перед самим собой.

   Он вздохнул и сказал с ноткой беспомощности:

   — В общем, ты заслужил какой-нибудь подарок.

   — А… это? — я неуверенно указал на стол. Адамант снова развеселился:

   — Если бы я был скупердяем, тут же взял бы собственные слова назад! Так и быть, второй раз предлагаю… только поскромнее, пожалуйста. Я все-таки не добрый волшебник.

   — Уж точно не добрый, — я отломил кусок булки, хотя наелся уже до отвала. — Мне надо знать, что имел в виду Айшан, предупреждая, — вырвалось у меня. — Ничего не понимаю…

   — Мики, поосторожней с высказанными желаниями. В твой день рождения… хм… сейчас мне будет трудно обещанное не исполнить.

   — Тогда объясни, что Айшан имел в виду!

   Тот рассердился, по-моему. Жаль… было так хорошо.

   — Без комментариев, никаких объяснений, — Адамант наклонился ко мне, велел: — Смотри в глаза. Расшифровывать будешь сам. Ваши комментаторы, уж прости, врут, как сивые мерины, но в определенном смысле любое стороннее мнение будет неправдой.

   Я не понял, что произошло, просто испугался — на время перестал быть собой. Видел, но… глазами Адаманта? Видел реку, чугунные перила, темные на фоне золотой и серебряной воды, и разговор двоих. Каждое слово впечатывалось в подкорку, и в сетчатку — любой мелкий жест…

   — Вы умеете, как говорят, видеть суть — скажите, ваш друг разговаривал с вами искренне? Он действительно ничего не знает?

   — У меня сложилось впечатление, что знает. Что он… может быть, он и тогда о чем-то догадывался, а сейчас прекрасно понимает, как обстоят дела.

   Наваждение отпустило — я вроде не двигался с места, а будто упал на лежанку с размаху. Те двое говорили… я тоже все понял. Кретин… сосунок… расхохотаться или завыть от бессилия — посмели меня обмануть?

   Выпросил подарочек, называется…

   — Ну ты скотина, — сказалось само собой. — Ты же мог показать это раньше? Хотя бы сегодня, но — сразу?

   Адамант и бровью не повел, гранит и то ответил бы живее.

   — Во-первых, ты не просил, а навязывать свою волю и своё понимание я не вправе. Во-вторых, подсказки еще никому и никогда не помогали стать умней и ответственней. Волей случая тебе предоставили шанс… а ты тратишь его на Ромашку и ночные посиделки с приятелем. Честное слово, можно было распорядиться временем куда достойней.