Попутчики - [8]

– Ну, кто, кто скажет, где шарик? Ваши пять – мои десять!

– Давай, – громко произнёс мужик. – Играю!

– Ваши пять – мои десять, по рукам! При вас считаю, никуда не убегаю! Раз, два, три, четыре, пять. – Крутильщик получил от мужика пять тысяч.

Мужик нагнулся и хотел приподнять колпачок с шариком. Но в это мгновение пацан, стоявший рядом, присел и первым, как бы случайно, поднял колпачок. Из-под него выкатился шарик.

– Ты чего? – разом закричали крутильщик и мужик. – Игру сорвал, гад! Не платил, а играешь. Ничего, дядя, сейчас переиграем, – обратился к пострадавшей стороне крутильщик. – Не повезло.

– Отдай деньги! Вы специально всё подстроили!

– Ты что, приятель? – К мужику тут же подошли двое крупных парней.

– Хочешь – играй, деньги на кону, а нет – вали отсюда, пока цел.

Кивинов усмехнулся. Деньги были уже у кидалы и назад он их не отдаст.

Мужчина расстерянно посмотрел на фанерку, крутильщик раскидал колпаки: «Ну, давай». Мужик, конечно, не отгадал. Кивинов не стал вмешиваться. В следующий раз будет умнее. Он огляделся. Неподалёку от играющих стоял бригадир: парень, которому кидала отстёгивал подоходный налог. Кивинов знал его. Иногда проигравшие обращались в милицию, и тогда бригадир делал «возвратку». Но в большинстве случаев никто в милицию не шёл.

Инспектор подошёл к бригадиру. Тот тоже узнал опера.

– Убрать? – сразу спросил он.

– Не надо, – пускай крутят, – ответил Кивинов. – Слушай, тут свердловские не играют?

– Было дело. Сейчас их нет. Наши прогнали. Борзые, как танки, пришлось проучить.

– Не сильно проучили?

– В самый раз.

– Вернуться могут?

– Возможно. Может, в другом составе.

– Как насчёт просигналить?

– Можно. Телефончик оставь.

Кивинов продиктовал. Бригадир записал на спичечном коробке.

– Не забудь.

– Постараюсь.

"Размечтался, – про себя подумал Кивинов. – Позвонит, как же.

Хорошо будет, если не предупредит, что менты ими интересовались".

Поглазев на ларьки, он отправился назад в отделение.

Глава 4

Детский инспектор Волков срывался на крик.

– А что, его за это по головке гладить? Он пацану обе щеки прострелил! На всю жизнь шрам! Да если бы моему ребёнку какой-нибудь недоносок щёки пробил, я бы не в милицию пошёл, сам бы родителям морду набил!

– Как вы смеете!? – визжала сидевшая напротив Волкова дама. – Вы не мальчика моего должны наказывать, а тех, кто ему пистолет продал.

Безобразие! А Гоша ещё ребёнок – тринадцать лет всего!

– Тринадцать лет! А откуда у него такие деньги?

– Не знаю, может, он мороженым торгует. Вы все, все против Гоши – и школа, и милиция! А он хороший мальчик, спокойный. Верните мне его немедленно. Я буду жаловаться!

– А откуда у него под кроватью столько магнитофонов автомобильных?

– А это не ваше дело! Это, может, всё моё!

– Что, и машина есть? – А что с того, если нет? Может, будет скоро!

– Ваш сын – вор! Вы же сами его топите!

– Это вы его топите! А Гоша хороший мальчик. На вас ещё управу найду! Отдайте мальчика.

– Ждите на улице. Я сейчас запишу объяснение и можете забирать ублюдка своего!

– Что? Да как вы смеете!? Дайте бумагу. Я в суд на вас подам за оскорбления.

– Берите, пишите куда угодно – в суд, в ООН, Папе Римскому, но только на улице, вы меня достали!

Дамочка схватила бумагу и выскочила из кабинета. Зашёл Кивинов.

– Ты чего раскричался?

– Да ну, коза старая! Гошу Баранова знаешь? Это мамаша его. Он, сучонок, пистолет где-то пневматический купил, в школу принёс и первоклашке обе щеки прострелил, навылет. Пацан в больнице. А Гоша под шумок кучу наложил перед кабинетом завуча и свалил. Я его в подвале отловил. А мамаша за него грудью стоит. Другая бы отодрала ремнём, а эта всё сюсюкается. Гадёныш. Скорей бы ему четырнадцать стукнуло, сразу бы посадил.

А так очередная комиссия. А для него это – тьфу. Сейчас я его притащу, Через минуту Волков ввёл Баранова.

– Ну что, урод? Я тебя предупреждал последний раз, чтобы ты угомонился? Не понимаешь? Я тебя сейчас родителям пацана того отдам. Они с тобой лучше милиции разберутся!

– Я не стрелял в него, пулька от стенки отскочила.

– Да там пять человек видели, как ты в него пальнул. Хватит выкручиваться!

– Они врут все. Наговаривают, сволочи, – А кучу кто навалил у дверей?

– Не я, можете экспертизу сделать.

– Сделаю, я всё сделаю. И на мамашу твою даже не посмотрю!

– А что, эта дура уже здесь? Мопед мне не хочет покупать.

«Крутой малый, – подумал Кивинов. – Мамаша за него грудью стоит, а он её дурой. Впрочем, ничего удивительного, родительская любовь порой слепа».

Волков схватил Баранова за шиворот и потащил его по коридору.

Зайдя в туалет, он ткнул его в унитаз и сказал:

– Гадь! На экспертизу!

Тот снял штаны, сходил по-большому и выпрямился. Волков схватил его за волосы, нагнул и ткнул лицом в дерьмо.

– На, говнюк, получай экспертизу! Может, поумнеешь! Затем вытолкнув его из туалета, Волков произнёс:

– Иди к мамочке! Но запомни, ещё раз что-нибудь натворишь, вообще в горшке утоплю, понял?

Баранов молча стёр дерьмо с лица, повернулся и побежал на выход.

Волков захлопнул двери кабинета.

– Ты, по-моему, переборщил. Мамаша же сейчас такой вой поднимет.

– Пускай, плевать. У пацана, которому он щёки прострелил, тоже мать есть. Отца, жалко, нет, умер, а то бы он сам ему ноги повыдергал.