Популярная философия - [30]

В чем заключается стоическое счастье? Известно, чем положительна волюнтаристическая модель Эпикура: каждый совершенно свободен и сам распоряжается собственной жизнью. Но что хорошего в том, что от человека ничего не зависит и за него все заранее предрешено? Результатом фаталистического миропонимания является полная свобода от любой ответственности и долженствования. Тот, кто считает, что всё в его власти, обязательно ставит перед собой какие–то цели и задачи, к чему–то стремится и чего–то избегает, радуется, если у него получается задуманное, и печалится, если что–то не удается, а главное, он постоянно что–либо должен: одно делать, другое – нет, быть таким–то, не быть другим, постоянно совершенствоваться, добиваться неких результатов, а потому – напрягаться и беспокоиться. Тот же, кто считает, что от него ничего не зависит, не будет ни к чему стремиться и чего–то желать, он никому ничего не должен, а главное – он не должен ничего себе. Его жизнь совершенно свободна от волнений, забот и тревог.

Если человек – только игрушка в руках мирового рока, и его собственные желания ничего не значат и абсолютно бессмысленны, чему он может радоваться или печалиться, к чему – стремиться и чего – избегать? Зачем ему волноваться и тревожиться, думать, решать и предпринимать что–либо, если за него все уже давно решено, а он не в силах ничего изменить? Подобный человек будет абсолютно спокоен и безмятежен — ни положительные, ни отрицательные эмоции не смогут пробраться в его душу. На происходящее вокруг он будет смотреть равнодушным взором, никак не оценивать совершающееся, мудро безмолвствовать и хранить невозмутимость. Поскольку человек, при подобном взгляде на вещи себе не принадлежит, следовательно, и жизнь также не принадлежит ему, и с ней можно запросто расстаться. Одной из основных добродетелей стоиков является способность спокойно и мужественно встретить собственную смерть. Стоическое счастье, таким образом, заключается в полном безразличии к жестоким превратностям судьбы, какими бы ужасными они ни оказались.

Третьей философской школой эллинизма являлась скептическая. Греческий глагол «скептомай» переводится как «я сомневаюсь». Поэтому скептицизм – это сомнение, а его представители – скептики – сомневающиеся во всем философы. Родоначальником этой школы был Пиррон из Элиды. Для достижения счастья, говорил он, человек должен ответить на три вопроса: 1) какова природа вещей? 2) как нам к ним относиться? 3) что из этого для нас следует? Отвечая на первый вопрос, Пиррон утверждает, что природа вещей непознаваема. То, что мы видим и то, что действительно есть – не одно и то же. Вещи нам недоступны, а известным может быть лишь то, как они нам себя являют, то, что нам кажется, то, как мы их воспринимаем. Другими словами, нам доступны только явления (в греч. – феномены) вещей, но не сами вещи. Поэтому мир как бы удваивается, разделяясь на реальный – существующий самостоятельно и феноменальный – видимый или воспринимаемый нами. Первый – подлинный, второй – иллюзорный. Знание о втором возможно, о первом – нет. Мы никогда не сможем сказать – «это так», но только – «мне кажется, что это так». Ответ на второй вопрос таков: если вещи непознаваемы, все суждения о них, как утвердительные, так и отрицательные являются и истинными, и ложными одновременно.

Все можно доказать и опровергнуть. Ни одно из противоположных положений не может быть более или менее достоверным, чем другое. Такую ситуацию Пиррон называет изостенией (изос – равный + стейнос – сила), то есть равносилием различных высказываний. Поэтому суждения о вещах ничего не означают и совершенно бессмысленны и, соответственно, от них следует воздержаться или отказаться. Безмолвие – наиболее правильная философия, считают скептики.

Каким будет ответ на третий, самый главный вопрос? Поскольку мы ничего не знаем, говорит Пиррон, мы не знаем, что является хорошим, а что – плохим, чему следует радоваться, а чему – печалиться, следовательно, не можем испытывать ни положительных, ни отрицательных эмоций. Можно сказать иначе: поскольку нам доступен только феноменальный мир (см. ответ на первый вопрос), являющийся неподлиным, возникает резонный вопрос – требуется ли по поводу неподлинного мира испытывать подлинные эмоции, то есть по–настоящему радоваться и печалиться. Обыкновенный человек скажет по поводу какого–либо события: «Это плохо» и расстроится из–за него. Скептик: «Мне кажется, что это плохо, но только кажется». Как скептик сможет расстроиться из–за какого–либо события, если он даже не знает, какое оно в действительности – плохое или хорошее?

Отсутствие позитивных и негативных эмоций, полную невозмутимость души, безразличие к происходящему греческие скептики называют атараксией. Именно атараксия является несомненным счастьем и результатом скептической философии. Один античный историк сообщает нам следующий эпизод. Однажды корабль, на котором плыл Пиррон, попал в сильную бурю, и среди его спутников началась страшная паника. Философ указал паниковавшим на поросенка, который, не обращая ни малейшего внимания на происходящее, спокойно продолжал поедать свой корм, и произнес знаменитые впоследствии слова: