Поправка Эйнштейна, или Рассуждения и разные случаи из жизни бывшего ребенка Андрея Куницына (с приложением некоторых документов) - [6]

Шрифт
Интервал

Теперь мы снова жили в своем доме, и я ходил в школу по каштановой аллее, которая за эти годы стала еще более прекрасной.

В полусгоревших коробках старинных домов копошились строители-военнопленные. Это были спокойные, работящие люди. Они говорили между собой по-немецки, это поражало. А в доме напротив нашего четверо пленных выстругали из досок две скрипки, виолончель и альт и в обеденный перерыв складно играли квартеты. Они сидели на балкончике первого этажа меж двух чудом уцелевших атлантов, и прохожие старушки, постояв минутку, подкладывали на их пыльные пилотки кто ломоть хлеба, кто помидор.

Развалины на углу Толстого и Горького долго не восстанавливались, это было замечательное место для игры в войну. Воображение пленяли полузасыпанные подвалы, простенки в голубых обоях с узорами, лестницы, ведущие в никуда и железные балки, поддерживающие ничто.

22. ПИСЬМО САШИ КУНИЦЫНА

21 СЕНТЯБРЯ 1943 ГОДА

«Дорогие мои папа и мама!

Я еще раз напоминаю о том, что часто писать не смогу, поэтому не волнуйтесь, если долго нет писем.

Мои любимые! Я здоров, у меня все хорошо, выпала мне великая удача попасть на самое желательное направление. Наши части неудержимо рвутся в глубь Украины, не верится, что так близко наш родной город. Это заставляет забывать о трудностях.

Вас, конечно, интересует, как выглядят наши края. Скажу только: сколько бы он не свирепствовал, сколько бы не разрушал и не сжигал такую страну, как Украина, уничтожить ее невозможно. Мы идем следом за ним, вчера здесь был он, а сегодня — мы. Он спешит, он боится окружения. Оставшиеся в живых жители сел встречают нас хлебом-солью, приглашают в хаты пообедать (господи, у самих-то пусто), виснут на шее — все это описать невозможно.

Мои родные мама и папа, прошу вас, пишите чаще, ведь я о вас почти ничего не знаю. Целую вас крепко-крепко, берегите себя, Любу и Андрюшку, и радуйтесь за меня: я совершаю самое правое дело на земле.

Ваш сын Саша. Любочка, ты встречала Лену Тодорову?».

23. АНДРЕЙ КУНИЦЫН О МУКЕ, АМЕРИКАНСКОМ ДЖЕМЕ И ЧЕЛОВЕКЕ С ФУТЛЯРОМ

Перед праздниками давали муку. Очередь выстраивалась на рассвете; наскоро позавтракав, я бежал подменить мать. В сером раннем свете молчаливая очередь, растянувшаяся на два квартала, казалась неживой, нарисованной. Где-то далеко, в голове, стояли сказочные счастливцы, неправдоподобно удачливые люди, которые еще до обеда вернутся в теплые квартиры и, неостывшие от возбуждения, будут рассказывать домочадцам о событиях в очереди.

А события начинались с девяти, когда улица оживала. Кто-то кого-то не признавал, кто-то кому-то клялся, кто-то размахивал костылем, а мне было весело: я в этот день не ходил в школу.

Вот в такие предпраздничные сумерки и пришел маленький человечек в стоптанных ботинках и довоенной шляпе. Подмышкой он держал скрипичный футляр. Из полумрака прихожей он ступил под зеленоватый свет нашего старого, тоже довоенного, абажура — и с ним вошла в мою жизнь, как я ни сопротивлялся, музыка.

Человек долго сидел у стола, расспрашивал о моем старшем брате; потом жадно ел хлеб, намазанный джемом из зеленых американских банок, полученных по ленд-лизу. (Слово «ленд-лиз» чудесным образом смешивалось в моем сознании со вкусом темно-желтого, даже золотистого джема и шершавого, прохладного шоколадного масла. И то, и другое можно было лизать, и слово «ленд-лиз» облагораживало этот процесс, придавая ему шикарный заморский привкус). Когда человек поклонился и, нахлобучив шляпу несколько набок, вышел в зябкую пустоту двери, мне сообщили, что с воскресенья я начинаю учиться музыке.

24. ПИСЬМО САШИ КУНИЦЫНА

3 ОКТЯБРЯ 1943 ГОДА

«Дорогие мама и папа, я сообщаю вам ужасную новость. Убит наш дядя Гриша.

О том, как я узнал об этом, — долго рассказывать; такое совпадение бывает только в книгах.

Все же расскажу вкратце. Тяжело ранило Вовку Саркисянца, я наткнулся на него в кустах, он истекал кровью. Это было после минометного обстрела. Я, как сумел, сделал перевязку и потащил Вовку в санроту. Но когда дополз до шоссе, увидел немцев, хотя еще утром этот участок был нашим. Пришлось укрыться и затем окружным путем искать своих. Не буду всего описывать; только к следующему полудню я дотранспортировал Вовку в часть — это были соседи справа.

И вот, когда я провожал носилки (Вовка совсем погибал), возле операционной я увидел нашего дядю Гришу! Он вышел к умывальнику умыть лицо.

Вовку прооперировал главный хирург, а дядя Гриша помогал. Я дождался конца операции, с Вовкой все как-будто благополучно, его унесли в лес, а через пару дней должны были отправить в тыл.

Мы с дядей Гришей немного поговорили, ему было очень некогда. Да и я спешил в часть. Дядя Гриша, правда, успел совершить служебное преступление и немного подкормил меня из больничного рациона. Очень целовал меня.

Потом я ушел и не успел пройти метров сто, как в операционную палатку ударил артиллерийский снаряд. Я вернулся и все увидел.

Мужайся, мама, и гордись: наш дядя Гриша отдал жизнь за близкую победу. Я верю: к прибытию этого письма мы уже будем в Киеве. Да, близок тот долгожданный час, которым мы жили — мне выпадет счастье побывать на родине, в нашем старом, милом доме. И тогда я обязательно пришлю вам какую-нибудь вещицу из нашего дома! И оставлю на столе записку: „До скорого свидания“.


Еще от автора Роман Исаакович Кофман
Пасторальная симфония, или как я жил при немцах

«Меня не покидает странное предчувствие. Кончиками нервов, кожей и еще чем-то неведомым я ощущаю приближение новой жизни. И даже не новой, а просто жизни — потому что все, что случилось до мгновений, когда я пишу эти строки, было иллюзией, миражом, этюдом, написанным невидимыми красками. А жизнь настоящая, во плоти и в достоинстве, вот-вот начнется......Это предчувствие поселилось во мне давно, и в ожидании новой жизни я спешил запечатлеть, как умею, все, что было. А может быть, и не было».Роман Кофман«Роман Кофман — действительно один из лучших в мире дирижеров-интерпретаторов»«Телеграф», ВеликобританияВ этой книге представлены две повести Романа Кофмана — поэта, писателя, дирижера, скрипача, композитора, режиссера и педагога.


Рекомендуем почитать
Собачье дело: Повесть и рассказы

15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.


Счастье

Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.


Осторожно! Я становлюсь человеком!

Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!


Три рассказа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Уроки русского

Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.


В Бездне

Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.