Поправка Джексона - [37]
Осторожно переступая по вонючим и скользким помойным мешкам, Лёв умудряется сползти вниз и бежит через улицу в «Элладу».
— Патриотка, — говорит Попандопуло, — патриотка, вы послушайте меня. Венгерская брынза дешевле на доллар. Но вкус?! Я хочу, чтоб вы остались довольны, мадам. Сравните, попробуйте греческую.
У старухи большой нос, она в черном с ног до головы и в черном платке. Она наклоняет голову набок и вдумчиво жует ломтик брынзы.
Лёв когда-то стих такой знал — про Бога, и кусочек сыра, и черную птицу с клювом. Это было на другом языке, еще там, с бабушкой. Лёв помнит картинку, а слов уже не помнит и, как птица называлась, забыл.
— Ах, патриот, патриот, всегда вы меня уговариваете, и я трачу лишнее. Ладно, возьму греческую, иначе ведь вы от меня не отстанете…
Мы с Лёвом уже поняли, что по-гречески слово «патриот» означает просто — «земляк». Совсем не то, что означает у папы Виктора. Как понимает это слово Виктор, я и не пытаюсь Лёву объяснить, мне самой это не вполне ясно.
Я люблю приводить моего сына в «Элладу», потому что мне кажется, что это хорошее место для воспоминаний о детстве.
В «Элладе» стоят большие бочки с разноцветными специями. Специи мистер Попандопуло продает на вес, загребая совком. И шоколад тоже на вес — толстый горький шоколад, Попандопуло рубит его большим ножом. Пахнет тут замечательно. Сухофрукты, орехи и экзотические крупы в стеклянных ящиках, брынза всех сортов, бастурма, орехи, нанизанные на веревочку и залитые виноградным соком, — у нас это называется чурчхелой, халва, пахлава на меду. Нигде такого нет, кроме этой старой греческой лавочки, — таких мягких сдобных лепешек и гигантского чернослива. Тут уютно.
А для меня все окружающее еще так чуждо. Я думаю: что же моему сыну в воспоминания о детстве останется? Не то чтоб я часто размышляю по этому поводу. На экзистенциальные проблемы и какие-то роскошные несчастья просто времени не хватает. Даже обычных человеческих настроений у меня нет никаких, просто спать хочется.
— Попандопуло, — шепчет старуха с брынзой во рту, — а чего этот мальчик у вас околачивается?
Лёв жмется у дверей. Попандопуло неплохо относится к детям, и на вора мой сын не похож. Но кто знает, думает Попандопуло, с теперешними-то детьми…
— Ты, мальчик, что-нибудь хочешь купить?
Лёв прибежал в «Элладу», потому что тут на дверях табличка: «Зона безопасности». Этому учат в школе. Когда к тебе кто-нибудь пристает с нехорошими целями: избить, ограбить или извращенец хочет утащить и изнасиловать, то надо бежать в магазин, банк или кафе, где написано — «Зона безопасности». Надо объяснить, что происходит, вызвать полицию или родителей и там ждать.
Но объяснять, что именно происходит, Лёв не хочет. Вон они стоят у химчистки: Фернандес, Мартинес и Рой Браун.
В «Элладе» есть кошка сказочного размера, каких на самом деле не бывает, похожая на огромную квашню с небольшой головой и на тонких ножках. Она выходит из-за бочек и сейчас же начинает тереться и надрывно мурлыкать.
— Кошечка, — говорит Лёв, притворяясь, будто он маленький. Маленькому, в первом классе, можно прийти в школу в розовой куртке с вышитыми ромашками, и не изобьют. Может, даже не назовут гомосеком.
— Чего тебе надо, мальчик? — повторяет Попандопуло. — Поиграл с кошкой? И иди. Здесь не зоопарк.
Лёв выглядывает на улицу и, сам как кошка, примеривается, высчитывает расстояние. Фернандес, Мартинес и Рой Браун опять отвлеклись — бросили рюкзаки на асфальт и бьют друг другу морду. А у входа в «Овощи — Фрукты — Холодное Пиво» сидит работник-мексиканец, полирует чистой тряпочкой одинаковые ярко-красные невкусные яблоки и раскладывает их в пирамиды. Работник Лёва знает. Можно пробежать к мистеру Киму. Бегает он быстро, он шустрый, Лёв.
У мистера Кима очень чисто, овощи-фрукты разложены аккуратными горками, но ничего необычного нет, и ничем замечательным, как у Попандопуло, не пахнет. Мистер Ким дома, в Корее, был инженером.
В магазине пусто, даже за кассой никого нет. Только из подсобки слышен голос мистера Кима, говорящего что-то по-корейски, однообразно и ритмично, с повторяющимся хриплым, резким вскриком. Корейцы вообще всегда говорят так, как будто ссорятся между собой. Даже когда мистер Ким заказывает по телефону продукты с базы, он читает список так угрожающе, как будто хочет проклясть своего оптовика навеки.
Лёв заглядывает в подсобку. Там мистер Ким бьет Кристофера.
Ужасно не то, что бьет. Лёву иногда пытаются врезать по попке, а он всегда увертывается и удирает, устраивает из этого салочки.
Ужасно то, что Крис стоит неподвижно, согнувшись, вцепившись в ящик с дынями. Ужасно, что мистер Ким бьет Криса не по-человечески, рукой, а при помощи какого-то специального предмета, какого-то приспособления для битья. Бьет и приговаривает, бьет и приговаривает.
Ужаснее всего, что штаны у Кристофера спущены и лежат восьмеркой на посыпанном опилками полу, и внутри штанов белые, не очень чистые трусы.
Лёв выскакивает из лавки и бежит. Он даже не помнит про Фернандеса, Мартинеса и Роя Брауна, не замечает, гонятся ли за ним. Лёв бежит от Кристофера.
Творчество Наталии Червинской посвящено теме перемещения личности из одной культуры в другую, автора интересуют скорее не бытовые, а психологические проблемы жизни эмигрантов. Это умная, ироничная, порой жесткая проза с мастерски выстроенным сюжетом и множеством точных деталей, поэтому не случайно первая книга Н. Червинской «Поправка Джексона» (2013) нашла отклик среди читателей и стала финалистом Русской премии. В настоящее издание вошли новые рассказы, а также эссе «Маргиналии: Записки читателя», в котором воспоминания неразрывно переплетены с литературной жизнью автора.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Роман «Время обнимать» – увлекательная семейная сага, в которой есть все, что так нравится читателю: сложные судьбы, страсти, разлуки, измены, трагическая слепота родных людей и их внезапные прозрения… Но не только! Это еще и философская драма о том, какова цена жизни и смерти, как настигает и убивает прошлое, недаром в названии – слова из Книги Екклесиаста. Это повествование – гимн семье: объятиям, сантиментам, милым пустякам жизни и преданной взаимной любви, ее единственной нерушимой основе. С мягкой иронией автор рассказывает о нескольких поколениях питерской интеллигенции, их трогательной заботе о «своем круге» и непременном культурном образовании детей, любви к литературе и музыке и неприятии хамства.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)