…Луна светила сквозь приоткрытую ставню, вычерчивая на полу яркую дорожку и отражаясь от серебряной руны на груди сидящего на стуле мужчины. Он сидел в пустой гостиной, около окна, напротив пустого кресла, наполовину повернутого к двери. Наверное, это было игрой теней, но создавалось впечатление, что в кресле сидит неясная фигура…
Казалось, мужчина прислушивается к шорохам засыпающего замка, но в действительности ему не было до этого никакого дела…
"Я снова вернулся, мама. Прости, что в этот раз так долго. Они продвинулись далеко и держались упорно. Но с нашей стороны погибших мало, а я не получил даже царапины. Но я боюсь, что скоро без помощи мне будет не обойтись, совет был прав… Любава… Я же рассказывал уже тебе о ней… Она… Она очень сильно изменила мою жизнь… Я… я не могу ей не довериться… Я пытаюсь оттолкнуть её от себя, но у меня не получается. Обижая ее, я чувствую себя виноватым и не могу жить с этим… Да, ты права. Так жить нельзя. Но я не умею по-другому, ты знаешь… Если бы вы с отцом были живы, вы бы научили меня доверять, но… Но даже теперь я начинаю понимать… — он наклонился, спрятал лицо в ладонях. — Я начинаю понимать, что люблю ее, мама… И я… Я боюсь этого… Я не знаю, что делать… — он выпрямился, возвращаясь в прежнее положение. — Я боюсь, что она меня просто жалеет. Скажи, разве меня такого, какой я есть, можно за что-то любить? Меня можно только ненавидеть или, как она, поняв, жалеть…"
Вдруг где-то наверху скрипнула лестница, и мужчина вскинул голову. На верхней площадке стоял освещённый луной белый призрак. Призрак положил едва различимую руку на перила и быстро слетел вниз…
— Ой, — неожиданно сказал призрак голосом Любавы. Вышедшая из-за туч луна осветила заспанные, полузакрытые глаза, и взъерошенные со сна волосы, и легкий белый плащ, окутавший тонкую фигуру до самого носа. — А ты что… не спишь?
— Как видишь, — Бьёрн снова отвернулся к окну и тяжело вздохнул. Несмотря на всю усталость, сон не шел, и он, побродив по замку, пришел сюда… — А ты чего гуляешь?
— Да… — Любава слабо махнула рукой и, уткнувшись носом в плащ, зевнула. — Проснулась, заснуть не смогла… Приснилось что-то… нехорошее… Проснулась мокрая, как мышь, в горле наждак, решила за водой быстренько спуститься… А ты… чего?
Она чуть попятилась назад и сморгнула сонную пелену, успокаивая бешено забившееся сердце: ей показалось, что в кресле напротив Бьёрна шевельнулась какая-то темная тень…
— Не знаю, — он пожал плечами. — Не спится просто…
— Ммм, — многозначительно протянула Любава. Потерла одной рукой слипающиеся глаза. — Я пойду, попью, ладно? Горло ни говорить, ни дышать не хочет…
Бьёрн кивнул, Любава, улыбнувшись ему рассеянно-сонной улыбкой, повернулась и на цыпочках пошла в сторону кухни: пол был каменный, холодный, а на ногах у нее были лишь тоненькие тапочки без подошв. Через несколько минут она вернулась в гостиную и застала Бьёрна все в той же позе. От прогулки и холодной воды девушка несколько проснулась и сообразила, что что-то тут неладно.
— Бьёрн, — осторожно позвала она. — Бьёрн, все в порядке? Может, случилось что-то?
— А что могло случиться? — пожал плечами он. — Все нормально. С чего ты взяла, что что-то не так?
— Да… просто… — девушка неуверенно пожала плечами. — У тебя вид странный какой-то…
Бьёрн зябко передернул плечами и ничего не ответил. У него почему-то было какое-то глупое ощущение, что девушка слышала весь его разговор с матерью…
Любава тихонько подошла к нему, заглянула в глаза. Из-под белого плаща появилась белая в лунном свете рука, осторожно погладила его по волосам.
— Пойдем спать, — предложила девушка, чуть улыбнувшись. — Утро вечера мудренее.
Бьёрн неопределенно хмыкнул, но все же поднялся и потянулся: тело затекло за несколько часов сидения на одном месте.
— Вот, завелась тут хозяюшка! — в шутку пробурчал он. — Даже меня, как дите малое, гонять начала!
— А ты и есть дите временами, — улыбнулась Любава и взяла его за руку. — Пойдем. Тебе делами нужно заниматься, а такое только на свежую голову делать надо.
Бьёрн ничего не сказал, и Любава, сама зевая на ходу, потянула его за руку к лестнице. И вдруг… То ли луна злую шутку сыграла, то ли воображение девушки, только она на миг совершенно ясно перед собой увидела лицо красивой молодой женщины, которая как будто с интересом заглядывала ей в глаза… Любава вскрикнула, в ужасе отшатнулась и прижалась к Бьёрну.
— Боги, что такое?! — опешил он. — Ты чего орешь-то?.. Весь замок перебудишь!!..
— Там… там… — Любава осторожно оглянулась. Перед ней была только лестница. Девушка прерывисто выдохнула. — Показалось, наверное… Призрак как будто… Женщины…
Бьёрн вздрогнул и посмотрел девушке в глаза.
— Как… Как она выглядела? — с трудом выдавил он.
— Я не… не рассмотрела… Красивая очень, глаза большие, ресницы длинные… Волосы волнистые, ниже плеч… Венец с… — Любава вздрогнула и, отодвинувшись, посмотрела Бьёрну на грудь. Глаза её округлились. — С руной…
Он отшатнулся от девушки и зажал руну в кулак.
— Мама?.. Ты… Ты её видела?..
— Да… Наверное… Да… — глаза у Любава были такими огромными, что казалось, будто на её лице не осталось ничего, кроме глаз. Она сглотнула, судорожно, словно проталкивая сквозь горло, и прошептала: — Бьёрн… Это была… твоя мать? Но как же… Зачем?
