Попался волчок на крючок - [15]
Поблагодарил Евлампий Волка за помощь, распрощался с ним и домой отправился. Дома ждали его родители, жена-красавица и любимые детки. Все очень обрадовались встрече и стали дружно, в любви и согласии жить-поживать да добра наживать.
Только Волка никто не ждал, потому что был он круглым сиротой. Дома своего у него не было, а родичи разбрелись по другим лесам в поисках лучшей доли.
История двенадцатая
ПОПАЛСЯ ВОЛЧОК НА КРЮЧОК
До самой зимы Волк бродил в одиночестве, изредка наведываясь в лазарет, узнать, не нуждается ли Пелагея в его «скорой» помощи? К счастью, она со всем справлялась сама. Значит, в лесу было спокойно. Браконьеров не было, а Волк всего один и тот, как говорится, свой парень.
И вот под самый Новый год решил Волк простирнуть свою рубаху и отправился к Волшебному озеру.
Как и полагается в эту пору, морозец стоял знатный. Вышел он на лёд, подошёл к проруби, в которой Пелагея недавно бельё полоскала. Снял знаменитую красную рубаху в белый горошек и начал её стирать. Лапы сразу же окоченели, и Волк еле-еле шевелил ими.
В самый разгар стирки кто-то сзади тронул его за плечо. От неожиданности он выронил свою постирушку, и рубаха плавно стала опускаться на дно. Волк недовольно оглянулся. Перед ним стояла его старая знакомая — Лиса.
— Чего это ты здесь делаешь? — как бы между прочим спросила она.
— Да вот, рубаху решил к Новому году освежить, — ответил Волк и стал быстро шарить лапой в проруби. Но тщетно: рубаха погрузилась в царство Водяного.
— А я думала, ты рыбку к новогоднему столу ловишь, — снова как бы между прочим промолвила Лиса.
— У меня и простого-то стола нет, не то что новогоднего.
— Вообще-то я рыбку и без стола съесть могу, — откровенно призналась плутовка.
— Съесть-то её можно, только сначала поймать нужно, — так же откровенно признался наш простофиля. — А я удочку где-то оставил, не помню.
— Да ты никак забыл, как это делается? Всего только и надо, что хвост опустить в прорубь, а рыба за него сама ухватится. Чем дольше он в проруби пробудет, тем больше рыбы за него ухватится. Тебе только останется вытащить хвост, чтобы ни одной рыбки не потерять.
— Что-то подобное я делал в прошлом году, — пробурчал Волк. — Только вот не помню, чем всё это закончилось.
— А ты попробуй и вспомнишь! — хихикнула проказница. — Я же пока за мешком для улова сбегаю.
Когда Лиса убежала, Волк опустил хвост в воду, глубоко вздохнул и стал терпеливо ждать поклёвки.
Проплывающая мимо стайка рыбок-сеголеток с удивлением обнаружила в проруби какую-то серую мочалку. Любопытные рыбёшки поднялись к поверхности воды и стали дружно пробовать её на вкус.
Мурашки, как живые, забегали по Волчьей спине от хвоста до самой холки. «Вот это клёв! — подумал он. — Есть клёв, так будет и улов». И сердце его радостно забилось.
Мороз крепчал, сумерки быстро сгущались, но азартный рыболов этого не замечал. Он весь напрягся, чтобы не спугнуть рыбу, и замер. А морозу этого только и надо было. Прорубь стала быстро затягиваться льдом.
Когда хвост был намертво схвачен ледяным капканом, Волк попытался вытащить его из воды, но тщетно.
— Вот это улов! — воскликнул он и тут же подумал: «А что, если Лиса маленький мешок принесёт? В чём тогда остальную-то рыбу понесём?»
Пока Волк задавал себе эти вопросы, Лиса сидела на берегу в кустах и тихохонько хихикала себе под нос:
— Мёрзни, мёрзни, волчий хвост, проучу тебя, прохвост. Это тебе и за лазарет, и за «страусипед».
В конце концов лёд так сдавил Волку хвост, что у него потемнело в глазах.
«Наверно, это сом поймался?» — стиснув от боли зубы, успокаивал он себя. На самом-то деле потемнело в глазах оттого, что просто наступила самая обыкновенная зимняя, морозная ночь. Попытался Волк вытащить хвост из проруби, да не тут-то было. Понял, наконец, страдалец, что и на сей раз обманула его Лиса. Делать нечего, придётся ждать утра, авось Пелагея снова придёт бельё полоскать. Глядишь, выручит по доброте своей душевной.
Зимнее утро не спешило превращаться в день. Сумерки как бы нехотя рассеивались, постепенно вырисовывая неподвижный силуэт Волка на фоне заснеженного озера. Весь покрытый инеем, под носом сосульки звенят, как колокольчики на новогодней ёлке. Душа еле теплится в Волчьем теле. Сидит бедолага, как ледяной памятник глупости, и клянёт себя последними словами:
— Будь я козлом безрогим, если ещё когда-нибудь свяжусь с Аисой! — И, немного поразмыслив, добавил: — Хитрая Лиса страшней охотничьего пса.
Когда совсем рассвело, Волку от голода так подвело живот, что ему захотелось завыть. Завыть просто, по-волчьи. Он задрал морду вверх, глубоко вдохнул морозный воздух и… вдруг почуял, будто по всей округе разносится запах знаменитых Пелагеевых пирожков.
И это была сущая правда. Дело в том, что Пелагея с раннего утра действительно стряпала праздничные пирожки для своей любимой внучки Машеньки. А дед Игнат должен отнести их вместе с новогодними подарками в деревню для внучки и её друзей. (У них была такая семейная традиция.)
Как только Игнат встал на лыжи, взвалил на плечо мешок с подарками и взял в руки свой посох, Пелагея воскликнула:
— Ни дать, ни взять, Дед Мороз, только без бороды!
