Я долил вино в мензурки до первоначального уровня (как выражаются у нас в бильярдной: взлохматил) и попытался собраться с мыслями.
— Ну хорошо… — в недоумении начал я. — Предположим, в голове товарища Сталина начинает звучать голос. Предположим, он принимает его за угрызения совести…
— И что?
— Но он же политик, Фима! Вождь! Ты что, не знаешь, как они при необходимости поступают с собственной совестью?
Голокост представил и, кажется, малость струхнул.
— Насмерть! — жёстко выговорил я. — Наповал!.. Слушай, может, неотложку вызвать… заранее…
— Кому?
— Совести. — Я кивнул на кресло-каталку. — Кстати, что с ним сейчас? Он уже с товарищем Сталиным беседует?
— Нет, пока ещё не беседует. Это я его на дозвон поставил. В мозг товарища Сталина не так-то просто пробиться. Наверняка занят всё время…
— А чем он, кстати, занят?
— Сталин? Посмотрим… — Ефим снова склонился к ноутбуку, пошевелил мышкой. — Лозунги вычитывает, — сообщил он. — К Первому Мая… На окончательное утверждение принесли…
— Так, может, выключить?
Голокост с сомнением покосился на подопытного.
— Нет, не стоит… — решил он в итоге. — Выключишь — очнётся. Шум опять поднимет… Посидеть не даст…
Как выяснилось, посидеть нам не дали бы в любом случае. Лежащее в кресле тело вздрогнуло, изогнулось — и забилось в конвульсиях.
— Вырубай! — в панике заорал я. — Вырубай, на хрен!
* * *
Слава богу, успели. Вырвали провода с корнем, чуть ноутбук не расколошматили. Выпивка-закуска разлетелась по комнате, подопытный очутился на полу, а пустое инвалидное кресло отъехало в угол, где ударилось о стену и завалилось набок. Затем гость вскочил. Целый-невредимый, только вот лицо исковеркано восторгом.
— Усилим революционную бдительность!.. — звонко, по-петушиному выкрикнул он. — Покончим с политической беспечностью в нашей среде! Разоблачим до конца всех и всяких двурушников!..
Судя по всему, это и были Первомайские лозунги, только что утверждённые вождём.
— Стрелять! Как бешеных собак!..
А вот это уже была явная отсебятина. От избытка чувств.
Из глаз подопытного брызнули слёзы счастья, и в следующий миг он самозабвенно, хотя и несколько пронзительно запел первый вариант слов Михалкова на музыку Александрова. Видимо, просто не учёл, что гимна Советского Союза в тысяча девятьсот тридцать седьмом году не существовало — он был принят к исполнению лишь в тысяча девятьсот сорок третьем.
Волгоград
Январь 2019
